своим олигархам и денежкам ихним в британских и американских банках. Да и нет таких товарищей пока в обозримых временах.
У самого Вождя нашлось немного денег на книжке после его смерти, а все вокруг него оказалось для служебного пользования, даже постельное белье.
Бескорыстным человеком идеи и фанатичным любителем власти он оставался до самого конца.
Сейчас придется подлечить его немного, еще не знаю в какой области, болезней у товарища Сталина немало. Это и больная то ли с младенчества, то ли с детства рука, частые тяжелые ангины, тонзилит, постоянные боли в суставах и много-много еще чего. Про сросшиеся пальцы ноги даже и говорить не стану, это еще относительная мелочь по сравнению со всем остальным.
Прожил он семьдесят три года, перенес два инсульта и только третий свел его в могилу без вовремя оказанной врачебной помощи. Имеется еще немалый ресурс здоровья у Вождя всего советского народа в нынешнее время.
Так что — мне есть над чем поработать!
Мои просьбы и уже местами требования не решались два дня. Девушка Стеша пока живет при мне, убирается и просит ее никуда не отсылать, боится оказаться виноватой в том, что не понравилась мне.
Тут и квартира шикарная, и хозяин добрый — далеко не везде такое сочетание попадется. Да и саму ее из какого-нибудь рабочего общежития и общей комнаты на восемь человек сюда притащили.
Думаю, что она никакой ценности для власть предержащих она не имеет, подсунули ко мне под бочок первую попавшуюся девку, подходящую по возрасту. Как к быку-производителю ведут любую корову и разрешения ни у кого из них не спрашивают.
Как к Поскребышеву привели и сказали жить вместе.
Хлудовские бани, обеды и ужины в ресторане Дома Литераторов продолжаются, единственно, что из новых веяний — мои конвоиры сняли все-таки форму наконец. Не так в глаза бросаются и народу настроение портят, пусть наша компания уже здорово здесь примелькалась. Теперь сопровождают меня в гражданских костюмах, которые сидят на них, как на корове седло.
Впрочем, мой на мне сидит тоже не сильно лучше, как я хорошо вижу в больших зеркалах на входе в сам ресторан. И по взглядам окружающих меня писателей и прочих поэтов, которых уже начинаю узнавать сам в лицо понемногу.
Да, готовый неуклюжий костюм явно намекает, что я начинающий писатель, только-только получивший право питаться в столовой Массолита или Дома Литераторов только яичницей.
А то, что я как-то оказался в ресторане среди авторитетных корифеев печатного слова — это какое-то необъяснимое недоразумение.
— Занимаем вон тот столик! — показываю я на сохраненный именно для меня стол своим спутникам.
Информацию о забронированном месте мне каждый раз доносит метрдотель и это все время разные места. Похоже, именно таким образом администрация Дома Литераторов сигнализирует мне о своем явном недовольстве появлением в домашней и приватной атмосфере заведения только для своих неких казенных держиморд с удостоверениями.
Ничего, придется потерпеть, я тут не просто так, я лично страну спасаю от страшных неурядиц, которые ее неминуемо ожидают в не таком уже далеком будущем.
Однако, сразу после ужина приезжает посыльный из Кремля, мы бросаем недоеденное и недопитое, быстро грузимся в уже привычную мне машину марки «Паккард».
Полет на высокой скорости по вечерним улицам, после чего я снова попадаю в Кремль, где меня встречают уже знакомые лично доверенные охранники Вождя.
Те же самые процедуры с обыском, ожидание с полчаса в приемной около Поскребышева, когда наконец он зовет меня в кабинет.
Сопровождают меня сейчас двое охранников, третий нквдшник идет за нами следом. Идет с ларцом в руках, где находятся камни, как я понимаю. Впрочем, есть в кабинете и еще двое мужчин за большим столом, в которых я узнаю Буденного и Ворошилова.
Буденного узнать не трудно, впрочем, я хорошо изучил лица всех приближенных Вождя за время подготовки к перелету, поэтому и невысокую, крепкую фигуру наркома обороны СССР Ворошилова узнал тоже сразу.
Впрочем, военная форма с огромными звездами не даст его перепутать с кем-то другим.
Они находятся рядом со Сталиным неспроста, похоже, что это именно те соратники, которым он доверяет больше всех.
Оба маршала из первых советских, один нарком, второй — в основном по кавалерии в советской армии промышляет.
Зато, лично очень храбрый и продуманный вояка, четыре георгиевских медали и четыре таких же креста получить — это значит, бог войны любит товарища Буденного больше всех на этом свете.
Притом первой медали его сразу же лишили за зуботычину своему вахмистру, который начал распускать руки.
Похоже, что Вождь не хочет случайно умереть при лечении в безвестности, а думает, что пара сильно авторитетных свидетелей ему явно не помешает. Чтобы хотя бы пристрелить выявленного вредителя на глазах товарища Сталина, если лечение пойдет не по плану.
Да, они обязаны своими постами лично Вождю и его покровительству, поэтому ни на какие действия против него не согласны категорически. А мне ведь придется упрашивать Вождя, чтобы тот отправил Ворошилова в отставку на какой-нибудь менее значительный пост. Этот полководец готов не к прошлой, а к позапрошлой войне.
Пока у меня явно на такие запросы авторитета не хватает.
Вождь кратко знакомит меня со своими сподвижниками, однако, про мое появление из будущего не говорит ничего.
Похоже, что тайна моего появления пока не разошлась даже по Кремлю. Профессура тоже ничего про меня не знает, только видела меня несколько раз и оценивала результаты моего вмешательства.
В этот раз проинструктированная заранее секретарем охрана не сажает меня на обычный стул, а сразу подводит к Сталину, сидящему на банкетке, отставив одну ногу вперед.
Буденный и Ворошилов тоже подаются ко мне, как бы прикрывая своего Вождя от меня. Наверняка, у них и оружие наградное при себе имеется сейчас, чтобы сразу же прекратить мое покушение на самого товарища Сталина.
— Ну, этого они не дождутся, — усмехаюсь я про себя.
Подошедший парадным шагом офицер выдал мне оба камня по очереди, не зная, естественно, какой из них мне потребуется сейчас. Я забираю один, второй отдаю обратно.
Потом я спросил у пациента:
— Что будем лечить, товарищ Сталин?
— А попробуй, товарищ Автанадзе, вот это мое колено поправить.
Под внешне небрежным тоном Вождя скрывается нетерпеливое ожидание чуда, как я чувствую определенно. Боль в суставах давно уже отравляет ему жизнь, поэтому он постоянно прохаживается во время совещаний.
Так, суставы, значит, Вождя беспокоят больше всего и особенно в правом колене, выставленном навстречу ко мне.
Я показываю на один из стульев сотруднику при ларце, он приносит его и подставляет так, чтобы мне было удобно держать руку с камнем над больным коленом Вождя. Я пока сажусь и характерным
