– А вы откуда про это знаете, товарищ старший лейтенант?
– Мы снаряды ваши из танка вытаскивали. БэКа у вас почти полный остался.
– У нас после пятого выстрела накатник сломался… вот и не стреляли. А вы, выходит, там были?
– Три дня назад.
– Больше никого не встретили?
– До того поля, отсюда по прямой – километров пять будет, если не больше. Ушли ваши на восток, если и выжил кто. Хотя, что это я, выжил – это точно! Тебя сюда ведь кто-то доволок.
– Товарищ старший лейтенант, а фронт где сейчас?
– Не хотел тебя расстраивать, но придётся. Далеко фронт – под Оршей и Витебском. Так то…
«Ну вот, кто меня за язык тянет, а?» – в который раз подумал я, заметив, как страдальчески перекосилось лицо танкиста.
– А вы из партизан, товарищ старший лейтенант, или к фронту пробиваетесь? – спросил меня танкист. «А ничего себе выдержка у парня!» – отметил я про себя, а в слух сказал:
– Партизаним помаленьку.
– А мне с вами можно?
– Тебе бы отлежатся, лейтенант, но сейчас у нас другого выхода нет, так что собирайся.
За окном послышался звук приближающегося мотоцикла и через минуту под окнами Люк припарковал моего «стального коня». Я помог встать танкисту, а затем встал и сам. Нога болела, но уже не так сильно, и ходить, сильно прихрамывая, я мог. Сорвав с руки полицая повязку и подобрав обрез, я сунул повязку в карман, а обрез протянул Скороспелому.
– Держи. Какое-никакое, а оружие. После чего, поддерживая друг друга, мы вышли на улицу.
Зельц как раз заканчивал грузить двустволки полицаев в коляску «моего» мотоцикла.
– Лёш, погоди. В коляску лейтенанта посадим, а ружья он в руках повезёт. Ты документы у гадов забрал?
– Да. Вот ещё что у них в карманах нашёл, – и он протянул мне картуз одного из полицаев. Советские деньги, золотые украшения, авторучка и двое часов…
– А ты что думал, они немцам просто так, из идеи служить пошли… Шваль, она – везде шваль. Не удивлюсь, если они из твоего подотчётного контингента. Может, и наколки есть…
– Я могу посмотреть.
– Вот ещё, время на них тратить!
– Эй, старшой, похоже, это – по твою душу… – окликнул меня Люк, показав рукой в дальний конец улицы. «Чёрт, не успели!» – подумал я, увидев бегущую к нам Лиду. Люк вопросительно посмотрел на меня.
– Не в лес же её с собой брать. Сейчас что-нибудь придумаю. – Пояснил я боевому товарищу. – Да, кстати, а рацию ты включил? Саня кивнул.
– Ну и прекрасно. Ждите нас у моста, там холмик рядом есть, помнишь? Ещё один кивок, и мотоцикл сорвался с места…
«Меньше народу – больше кислороду!» – думал я, глядя вслед удаляющимся товарищам.
– Товарищ командииир! – закричала девушка, когда до нас было метров двадцать, – Подождите меня!
«Тьфу, дура… Ещё бы по званию обратилась… Деревенские – они не глухие ни разу. И не немые».
Я замахал руками, показывая ей, что неплохо бы помолчать. Видимо моя жестикуляция была весьма выразительна, так как комсомолка замолчала, только припустила быстрее. Ну, точно – с ГТО у неё всё в порядке. Впрочем, как и с фигурой… «Отставить плотское!» – скомандовал я сам себе и нацепил на лицо «постное» выражение.
– Тха… тха… тхаварищ командир, а как же я? – спросила, задыхаясь, Лида, когда подбежала к нам.
– А у вас Лидия будет своё задание, особое. Вы только мне на вопрос один ответьте, вас в деревне хорошо знают?
– Да. Моя мама здесь родилась и выросла. Она – дядьки Остапа сестра младшая.
– А где сейчас ваша мать?
– Она в Минске осталась, я собиралась в начале августа домой возвращаться, а тут война. Так что про то, где мама сейчас я ничего не знаю.
– Как считаете, сельчане вас немцам не выдадут, если вы пока в деревне останетесь?
– Нет, что вы! Как вы только такое о них подумать могли?
– Я – мог. По-вашему получается, что те выродки, которые сейчас на дворе валяются – не из этого села. Она потупилась…
– Из этого… но это ничего не значит! Федька – ну этот тот, которого вы в доме застрелили, он вообще уголовник. Три года за кражу отсидел, да и остальные – не лучше. А сельчане меня с детства знают, и ни за что не выдадут.
– А чем мама твоя в Минске занималась?
– Она врачом в депо работала. «Полезное знакомство! Надо теле… адрес взять!»
– А как твою маму в городе разыскать, чтобы весточку передать? Где вы жили?
– Ой, у вас бумага и карандаш есть, товарищ старший лейтенант?
Достав из подсумка письменные принадлежности, я вырвал из блокнота листок, и, помня о конфузе, приключившемся со мной у танка, оборвал росгосстраховскую шапку.
– На, пиши!
– Я и нарисую. – И Лида, присев на корточки, стала увлечённо черкать на листочке, положенном на колено.
«Надо было ей планшет дать», – подумал я, с трудом отрывая взгляд от девичьего декольте.
– Вот, товарищ командир! – и она протянула мне густо исписанный листок. – Я там, на обороте маме записку написала, что со мной всё хорошо. Вы же передадите?
– Обязательно передадим! – горячо заверил я её.
– А какое мне задание вы дать хотели?
– Слушай внимательно! Эту неделю будешь жить – тише воды, ниже травы! Потом аккуратно. Ещё раз повторяю – аккуратно, запоминай, какие немецкие части в округе стоят, или по шоссе проходят. Раз в неделю, записывай свои наблюдения на бумаге. Карандашом, да не химическим, а простым. Затем сделай из этой бумаги кораблик и отправь его вниз по речке. Обязательно в разные дни недели, но ровно в пять часов вечера. Запомнила?
– Да! Могу повторить слово в слово!
– Повтори! Выслушав ответ девушки, я добавил:
– И очень прошу, не лезь, куда не надо. Про части узнавай своими глазами и ушами, но с распросами никуда не лезь. Увидела – хорошо. Не увидела – и не надо. Побереги себя.
– Хорошо, товарищ лейтенант. А может, вы всё-таки меня с собой возьмёте?
– Никаких «может», – я заглянул в записку. – Боец Лидия Рогозина, вы приказ командования поняли?
– Да.
– Ну, так выполняйте.
И, сунув в руки девушке мешочек с советскими купюрами, найденный у полицаев, я ударил по кик-стартеру.
Командиру в/ч ******** п/полковнику тов. Рюмину В.А.
Докладываю Вам, что при выходе на связь группы «Странники», у тайника произошло боестолкновение означенной группы и подразделения противника. Согласно докладу агента, осуществлявшего наблюдение за тайником, «Странники» прибыли в район тайника на автомобиле ГАЗ-М, вследствие чего установить точное количество прибывших не представлялось возможным, но, как показали дальнейшие события, можно предположить, что их было не меньше 4.
