— Вот, товарищ капитан, закончил, — сказал я вставая и отряхивая галифе от налипшей травы.
Написание рапортов происходило на свежем воздухе, что было правильно, штабная землянка конечно большая, но всех все равно не вместит.
— Ну-ка… Да, все правильно. Можете идти отдыхать, — сказал Смолин, изучив мой рапорт.
— Я на стоянку, узнаю что там с моим МиГом.
— Ладно. Никитин вернется, поговорить с тобой хотел. Так что далеко не исчезай.
— Хорошо.
Девушка, что-то пишущая в большой альбом, формата ближе к А-3, резко закрыла его когда я подошел к ней. Вернее не к ней, а к Сомину.
— Нужно поговорить. Я на стоянке буду, — тихо шепнул я командиру, когда проходил мимо.
На стоянке все было в норме. Бегали оружейники таща длинные ленты крупнокалиберных патронов, для МиГов. Суетились механики осматривая машины, бегали бойцы хозчасти списывая утраты. Все работали. Присев в тени своей машины, где возился Семеныч, с мотористом, что-то подкручивая под капотом, достал из планшета блокнот, и на восемнадцатой странице стал выкладывать свои мысли.
— Чего звал? — присел рядом Сомин. Кроме него подошел мой ведомый, и еще несколько пилотов, к этому времени я закончил, и подал блокнот.
— О, как? — только и сказал Сомин когда прочитал вступление, но потом вчитавшись только удивленно качал головой.
Пока он изучал мой план, я встал чтобы размять ноги, и тут же увидел ту девчонку репортера которая тихой мышкой устроилась у хвоста самолета, с неизменным альбомом.
— Девушка, вы что-то потеряли? — спросил я у нее. Судя по удивленным лицам парней, они тоже ее только что заметили.
— А? Н-нет. Можно мне тут посидеть? Я не помешаю? — с робкой улыбкой спросила она.
— Не помешаете… Да нет, что я говорю? Помешаете конечно! Вы девушка, сходите пока… — наклонившись к Сомину, который не отвлекался даже что бы послушать наш разговор с девушкой:
— Слушай, а если она из этих?
— Из кого? — не понял он, тоже отвечая тихо.
— Ну те, что пальбу устроили на аэродроме? А? Вынюхивает?
Мы оба повернулись к девушке и с подозрением посмотрели на нее.
— Да не может быть, их же проверяли, — с сомнением сказал Сомин.
— Тех тоже проверяли, и что? Лучше при ней ни о чем не говорить.
— Согласен. А куда? Я не дочитал…
— А к Никифорову и пойдем, к тому же он неплохие советы по этой теме дать может.
— Да что он понимает? Хотя да, лучше подстраховаться. Пошли.
— А можно мне с вами, — набравшись смелости спросила девчушка.
«Интересно сколько ей лет? Восемнадцать наверняка, студентка какая? Непонятно. Но черт возьми, она все-таки в моем вкусе, знают немцы кого подсылать!».
— Да конечно. Пойдемте, — подхватив ее под локоток я ответил с шикарной улыбкой, и тут же увидел Лютикову. Сцена была та еще.
— Вот, блин! Извините!
— Что? — не поняла репортерша.
— Девушка, извините, мы не представлены, Всеволод Суворов.
— Дарья… Миронова. Корреспондент «Комсомольской Правды», — с легкой заминкой ответила она.
— Да? Ну приятно познакомиться. Вы пока пройдите с товарищем старшим лейтенантом, а у меня тут важное делоооо, — крикнул я уже на бегу. Марина уже почти скрылась с глаз за густым кустарником. Судя по ее лицу, когда она резко развернулась чтобы уйти, у нас будет серьезный разговор.
Догнал я ее у бензовоза который загнали под кроны деревьев, и настроившись на ее шаг, стал сочувственно вздыхать.
— Ну что еще? — остановившись, сердито спросила она.
— Да вот хочу пригласить вас, несравненная Марина Викторовна, на Луну полюбоваться в эту прекрасную ночь, — издалека начал я.
— Тебе этих вертихвосток не хватает, которые постоянно около тебя на концертах крутятся? Даже не подойдешь к тебе, сразу шипеть начинают. Или эта малолетняя соплячка? Я тебе зачем? — спросила она, и зашагала дальше.
— Потому что ты мне нравишься. Ну Марин, давай серьезно, что не так?
— Да?.. — остановилась она, и не успев продолжить наш спор стрельнула куда-то глазками, и вдруг прижалась ко мне и поцеловала в губы. Но мне только предложи, минут пять длился наш поцелуй среди деревьев.
И только когда нам не стало хватать воздуха, мы оторвались друг от друга. Увидев, что она смотрит куда-то мне за спину, я обернулся. Там были спины удаляющихся бойцов и синее платьице репортерши, которая постоянно оглядывалась. Показалось мне или нет, но на ее глазах были слезы. Отбросив эти мысли в сторону, я снова попытался привлечь Марину к себе, но был бит по рукам.
— Что? — не понял я. То целует, то отгоняет.
— После концерта у меня, — сказала она и развернувшись скрылась среди деревьев. Почесав затылок, я пожал плечами, и направился к опушке, которая находилась метрах в пятидесяти от того места где мы целовались.
«Сдвинулось таки с мертвой точки!» — довольно подумал я.
Посмотрев на заходящее солнце, я отправился вслед за остальными ребятами, пора до конца проработать налеты на немецкие аэродромы. Нанести так сказать ответный удар.
Неожиданно, мой грубый набросок плана, вызвал в части резкий резонанс среди начальства. Примчался командир нашей дивизии полковник Миронов, и взял все в свои руки. Была подключена контрразведка, и госбезопасность. План был переработан и расширен. Заодно я случайно выяснил, что полк майора Запашного, а вернее наша группа были экспериментальными. За всеми моими нововведениями тщательно следили и документировали. Теперь было понятно, почему все что я предлагал, так легко вводилось в жизнь. Все очень просто, наш опыт будет использован для переформирования всех воздушных сил. Истребительных, я имел ввиду.
С помощью трофейной радиостанции стали прослушивать эфир. Два пленных немецких летчика под приглядом переводчиков слушали эфир и записывали все в тетрадку. У немцев был свой сленг, который переводчики учили не отходя с радиопоста. Усилили посты ВНОС, в общем работа пошла. И это за один день. Охрана аэродрома была заметно усилена, я даже видел кое-где мелькали фуражки пограничников. Была так же усиленна зенитная защита перед самой темнотой, прибыли две батареи зенитных автоматов, из тридцатисемимиллиметровых пушек.
Вечером, перед тем как начало темнеть, бойцы моего звена с Сомином нашли меня в радиоземлянке, где я читал переводы с немецкого языка и пытался создать схему структуры подразделений противника. Судя по данным радиоперехвата, сведенья, что дали нам контрразведчики были хоть и устаревшими на два дня, но рабочими. На нашей полосе фронта работали два крупных немецких аэродрома, я их уже пометил аббревиатурами «А» и «Б».
