— Боюсь такого количества, ваша светлость, в магистратских конюшнях нет.
— А сколько есть? Да не жмитесь, грех это сюзерену жалеть лошадей. К тому же я верну, обещаю.
Какое то количество успели купить Лелик и Болек пока я шлялся по местным достопримечательностям, какое то пожертвовали местные шишки во главе с бургомистром, но тем же вечером отряд в сто двадцать всадников помчался в сторону герцогской резиденции в Гюстровском замке. Я чертовски соскучился по своей родне и хотел им задать несколько щекотливых вопросов. Отряд примерно поровну состоял из моих драбантов и новоявленных русских рейтар. Лошади были, правда, не очень, но к утру мы должны поспеть. Я мало что знал из прежней жизни о Мекленбурге, кроме известной шутки Бисмарка, что если случится конец света, он переедет в Мекленбург там все события запаздывают на сто лет.
Герцогский замок мне понравился, чувствовалось, что у его владельцев есть вкус и деньги. То, что часть этих денег была моя, добавляло решительности. Когда мы подъехали, замковая стража бдительно спала. Ворота были, конечно, закрыты, но у прислуги утро начинается рано и никем не охраняемая вспомогательная калитка была открыта нараспашку. Там как раз что-то привезли. Мои драбанты вежливо, но твердо проследовали к главным воротам и открыли их. Фанфар, когда я прошествовал внутрь замка, не было, но это я успею исправить.
— Кароль расставить караулы! Местную стражу… не будить. Если проснутся, просто не пускайте к оружию, а то мало ли что им со страху придет в голову. Займите кордегардию и вежливо улыбайтесь. Аникита, на тебе внешняя охрана. Твои люди все равно немецкого не знают, так что инструкция простая, всех впускать, никого не выпускать. Клим, ты с Аникитой, будешь переводить если что. И кто-нибудь, да хоть ты Мэнни, узнай чем тут герцогов кормят, а то я готов съесть быка с герба, до того проголодался.
Когда мой кузен и полный тезка Иоганн Альбрехт II проснулся, его удивил непривычный шум в покоях. Без толку позвенев колокольчиком, и так и не дождавшись слуг он в отвратительном настроении вышел, запахнувшись в халат. Пройдя в тронный зал он, оторопев, уставился на удивительную картину. Посреди зала было сдвинуто несколько столов и на принесенных отовсюду стульях и скамейках сидели непонятные вооруженные люди и неторопливо поглощали принесенную им еду и напитки. Прислуживали им его слуги, поглядывавшие на пришельцев с явной опаской.
— Что здесь происходит! — Начал он громогласно, но к концу фразы сбился на дискант.
Я внимательно осмотрел своего двоюродного братца. Больше этот жирный боров никем другим быть не мог. Кроме того в зале висел его парадный портрет, хотя и безбожно льстивший, но передававший внешность достаточно выразительно.
— Доброе утро кузен! А мы тут завтракаем, не возражаете? У вас чудесная телятина, передадите при случае повару мою благодарность. Присоединяйтесь!
Моему тезке был всего двадцать один год, но изрядное брюшко выдавало в нем завзятого чревоугодника, а взор интеллектом не блистал.
— Кто вы такой. — Спросил он испуганным голосом.
— Господи боже! Вы меня не узнаете? Я герцог Мекленбурга Иоганн Альбрехт.
— А я тогда кто?
— Вы мой кузен, насколько я понимаю, Мекленбург Гюстровский, а я Стрелицкий! Друг мой вы никак не проснетесь. Эй вы обалдуи, ну как подайте кресло герцогу. Мы с ним славно позавтракаем. Да садитесь же!
— Вы Иоганн Альбрехт Странник! — Осенило наконец, моего родственника. — Но вы же в Швеции, воюете с датчанами.
— Увы, я уже победил всех датчан, и мне стало скучно. Охота к перемене мест, знаете ли, ну и ностальгия заодно. Вот решил навестить vaterland. Вы что не рады?
— О… очень рад.
— Ну, вот и прекрасно! Угощайтесь. — С этими словами я выхватил дагу и, не обращая внимания, на побледневшего кузена отхватив изрядный ломоть мяса, подал ему. — Ах, какая все-таки занятная штука жизнь! Еще вчера я резал этим прекрасным кинжалом датчан, а сегодня режу им эту превосходную телятину! Кушайте, кушайте!
Кузен слегка позеленел от моего радушия, но отказаться не посмел и осторожно двумя пальчиками взялся за кусок. Я тем временем взялся за кубок и набулькав в него пива поднял и провозгласил:
— За мое возвращение домой!
Присутствующие с энтузиазмом подхватили мой тост и дружно выпили. Герцог тоже не смог воздержаться и поморщившись отхлебнул.
— Так дело не пойдет, вы как будто не рады мне дорогой кузен. Впрочем, я вас понимаю, в походах я привык к грубому питью вроде этого пива. Но вы ваша светлость другое дело. Вы верно привыкли к более благородным напиткам, и я вполне одобряю это пристрастие. Эй, парень! Да, да ты в ливрее! Ну, ка принеси своему господину самого лучшего вина из ваших погребов, ну и нам заодно. Да живее ты!
Когда вино принесли, я провозгласил тост за своих кузенов, потом за процветание Мекленбурга, потом еще за что-то. Сам я едва прикасался губами к напиткам и хорошенько закусывал, а вот моего кузена от выпитого и страха скоро развезло.
Тут в зал стражники втолкнули богато одетого господина. Он, испугано озираясь подошел и робко поинтересовался что здесь происходит.
— Здесь почтеннейший происходит воссоединение семьи. Мы с моим кузеном празднуем мое возвращение. — Любезно пояснил я ему. — А вы сударь собственно кто?
— Это мой канцлер. — Пьяно хихикнув, сказал кузен.
— Немедленно кубок канцлеру! — Торжественно провозгласил я. — Я желаю выпить с этим досточтимым господином!
— Вы Иоганн Альбрехт Стрелицкий? — Робко поинтересовался канцлер.
— Он самый, а скажите мне любезный, скоро ли состоится заседание сеньориального суда?
— Как… какого суда?
— Сеньориального, друг мой. Это, как бы вам объяснить, такое действо, когда сеньор судит своих нерадивых вассалов за проступки.
— В ближайшее время такого суда не запланировано, ваша светлость.
— Почему?
— Очевидно, вассалы не совершили никаких проступков…
— Вздор! Вы еще скажите, что мне повесить некого и не за что!
— Господи боже, вы кого-то хотите повесить?
— Непременно, друг мой, непременно.
— Но за что?
— Видите ли, друг мой, мне уже несколько лет не выплачивают мое законное содержание. Я усматриваю в этом, ни много ни мало, государственную измену.
— И… измену?
— Ну, посудите сами, господин канцлер, вы ведь человек, несомненно, сведущий в законах, не так ли?
— Я магистр права геттингёнского университета.
— Превосходно, совершенно превосходно! Так вот, посмотрите на моего кузена, разве можно предположить, что этот добрейшей души человек мог бы лишить своего любимого родственника законного содержания? Совершенно очевидно, что нет! Следовательно, имеет место злой умысел на измену и злостное неповиновение законной власти. Осталось только выяснить виновного и предать его справедливому возмездию.
