— Чего это у него там, — шептались между собой солдаты, — деньги, не иначе. Это сколько же ассигнациями в такой влезет.
— Ага, деньги, держи карман шире, — насмешливо возражали другие, более рассудительные, — бумажки у него там всякие. Ими разве что подтереться можно.
Тема таинственного портфеля витала над ротой, сократившейся за последние дни, фактически до одного взвода, всю первую часть пути. Постепенно, разговоры о портфеле стихли, нашлись другие интересы, да и усталость взяла свое.
К тому же саму дорогу никак нельзя было назвать безопасной, вокруг Арса болталось немало османийских солдат из остатков гарнизона. В основном это были мелкие группы, не представлявшие опасности, но могли быть и крупные отряды. Поэтому ночевку организовали по всем правилам с выставлением постов и сменой постовых через каждые два часа.
Ночь прошла спокойно, лишь под утро откуда-то издалека долетела винтовочная трескотня. Направление определить не удалось, но судя по звуку, расстояние было верст пять, не меньше. Рота изготовилась к бою, но стрельба, продлившись минут десять, стихла также внезапно, как и началась. Выругавшись, Алекс приказал готовить завтрак и выступать.
В окрестностях Арса местные жители предпочитали сидеть по домам, ожидая сначала результата штурма, а затем окончания празднования у руоссийцев, чтобы не попасть под тяжелую руку победителей. Здесь же, на изрядном удалении от крепости и центра пашалыка, они вели себя гораздо смелее. Изредка на дороге попадались, верховые и пешие путники, одиночные повозки, а однажды рота разминулась с целым караваном из пяти двухколесных арб, груженных какими-то тюками, горшками и прочим скарбом.
Капитан приказал роте принять вправо и остановиться, чтобы пропустить арбы на узкой дороге. Взгляды возниц были, какими угодно, только не дружелюбными. Когда караван миновал роту, сидевший на повозке регистратор неожиданно признался.
— Боюсь я, господин капитан.
— Не бойтесь, — попытался успокоить чиновника Алекс, — на такое количество солдат мелкая банда не осмелится напасть.
— Я не бандитов боюсь, мне умирать нельзя.
— Это почему же? — заинтересовался капитан.
— У вас дети есть?
— Нет.
— А у меня пятеро.
— Сколько?!
— Пятеро, — повторил регистратор. — И у жены здоровье слабое. Случись со мной что — по миру пойдут. Поэтому и нельзя мне умирать.
И этот заморыш на пару с больной женой ухитрился пятерых настрогать?! Ну силен!
— У вас хоть оружие есть, господин регистратор?
— Откуда. Да я им и пользоваться-то не умею, я по финансовой части.
— Четверть века в армии и ни разу не стреляли?! Сейчас мы вам что-нибудь подберем. Фелонов!
— Я, господин капитан!
— Подбери господину регистратору подходящий револьвер из трофейных.
Во время сбора убитых в форте, среди трупов попадались и офицеры. Солдаты натащили своему ротному командиру полтора десятка сабель и с дюжину разнообразных револьверов. Большую часть этого добра Алекс подарил падким до таких трофейных штучек штабным, но кое-что еще осталось. И не только ему. В кобуре на поясе у Фелонова вместо старого «дефоше» покоился новенький бритунийский «Дин энд Амас». Где только он для него патроны брать будет? Оставшиеся трофеи покоились сейчас в повозке артельщика.
— Готово, господин капитан!
Денщик протянул Алексу бритунийского же происхождения «бульдог», неизвестного производителя.
— Патроны есть?
— Обижаете, господин капитан.
В здоровенной лапе Фелонова скрывалась горсть коротких, тупорылых патронов.
— Кобуры нет.
— Ничего страшного, этот револьвер и в кармане можно носить. Берите, господин регистратор, сегодня же вечером попрактикуемся в стрельбе.
Чиновник только руками замахал.
— Да куда мне! Еще куда-нибудь не туда попаду.
— Берите, берите, — продолжил настаивать капитан Магу, — хороший револьвер, между прочим, хороших денег стоит. Когда вернемся, можно продать, вот и будет денежка детишкам на молочишко.
— Да? Вы так думаете?
— Ну конечно!
Искушение сработало. Регистратор неловко взял «бульдог» за рамку и барабан, засуетился, не зная, куда его положить.
— Вот так.
Алекс переложил оружие рукоятью в ладонь.
— Курок большим пальцем взводите, на спуск нажимаете. Да не сейчас! Я же сказал, вечером постреляем.
Через несколько часов рота свернула с дороги, конец экспедиции был уже близок, осталось только перевалить через пригорок, а там и нужное ущелье близко. Там можно отдохнуть, поесть, отоспаться. А следующим утром тронуться в обратный путь. Подгоняемые такими мечтами солдаты, невольно стали чаще перебирать ногами и задолго до заката дошли до цели. А там их ожидал сюрприз. Весьма неприятный.
— Точно это место?
— Темно тогда было, но место точно это. Я один мог ошибиться, но не вся же рота сразу. Да вон кострище от них осталось и трава примята. Здесь они были. Вопрос в том, куда они исчезли?
Фелонов буквально обнюхал оставшееся кострище, растер в пальцах пепел и вынес вердикт.
— Три дня, как горел. Не больше.
Алекс оглянулся вокруг, будто хотел найти ответ, куда исчез лейтенант Саев вместе с оставленными здесь ранеными, но окружавшие их горы хранили равнодушное молчание, и раскрывать эту тайну не спешили.
— Может, у них продовольствие закончилось, — высказал предположение унтер-офицер Таропшин, — и они нам навстречу двинулись?
Остальные солдаты одобрительно загудели, поддерживая предположение унтера. Спрятаться тут негде, следов боя нет, значит, ушли. Тем более что лошади и повозки у них были. И только ефрейтор Окисов с общим мнением не согласился.
— Здесь они где-то.
— С чего ты это взял?
— Запах.
Капитан потянул носом воздух, но ничего не почуял.
— Оттуда тянет, — уверенно указал направление ефрейтор. — Дни были теплые.
Алекс повернулся к солдатам, также остановившимся в ожидании команды офицера.
— Севрюжаев, проверь!
— Слушаюсь, господин капитан!
На этот раз долго искать не пришлось, спустя четверть часа на заваленные камнями трупы руоссийских солдат попал дневной свет. Капитан Магу приблизился к братской могиле.
— Все здесь?
— Так точно, господин капитан! — доложил Севрюжаев. — Лейтенант и шесть солдат. Всех ножами зарезали, и обмундирование сняли.
Несколько минут Алекс молча стоял над неглубокой ямой, где три дня назад кто-то завалил камнями трупы кем-то добитых раненых из его роты. Судя по отсутствию следов боя, зарезали их ночью, во сне. Видать расслабились, караульный задремал, а проснуться, уже никому не было суждено. А еще матери Саева придется письмо писать о смерти сына. Одно утешение — старушка не увидит, что с ее кровиночкой нехорошие люди сделали перед смертью.
