Мессий поклонился и двинулся к выходу.
«Эвердинг говорил искренне… — подумал он. — Но знал ли император, насколько они были близки с Антемиолом? Думаю, что догадывался. Тем больнее ему сейчас. Как бы там ни было, ясно одно — теперь мира с Эврихом не будет!»
Двигаясь ускоренным маршем, армия Красса преодолела расстояние от Рима до Плаценции за двенадцать дней и вышла к реке Падан. Здесь легионам предстояло повернуть на запад и, миновав альпийские перевалы, вступить в Нарбонскую Галлию. Не желая утомлять солдат сверх необходимого, Красс дал им один день отдыха. За это время к его армии присоединилось около трех тысяч солдат, вызванных Одоакром из лагерей на севере Италии. Узнав, как обстоят дела, они без лишних разговоров подчинились новому комиту федератов, и таким образом общая численность армии достигла почти пятидесяти тысяч солдат, из которых шесть тысяч составляла кавалерия. Располагая такими силами, Красс был полным хозяином Италии и мог на равных сойтись с армией Эвриха.
Он уже получил несколько сообщений из Галлии, доставленных гонцами префекта Полемия. Сообщения были тревожны. Армия готов вторглась в Арвернию, в то время как главные ее силы двигались к Родану. Не было никаких сомнений, что Эврих начал войну, целью которой мог быть только захват Нарбонской Галлии. Полемий сообщал, что Сенат принял решение защищать провинцию, насколько хватит сил, но вместе с тем заклинал римского полководца поторопиться. В распоряжении Полемия было около десяти тысяч солдат, и сбор ополчения продолжался. Граждане провинции были полны решимости сражаться с готами, однако всем было ясно, что не обученные военному делу ополченцы не смогут долго противостоять закаленной в боях армии Эвриха. Полемий писал, что Арелат готовится к осаде. Опираясь на мощные укрепления столицы и собранные в городе большие запасы продовольствия, префект рассчитывал продержаться до подхода войск из Италии, одновременно выражая опасения, что, осадив Арелат, готы могут разорить цветущую провинцию.
Красс и сам понимал, что следует торопиться. Из того, что он успел узнать об Эврихе, выходило, что дело предстоит иметь с умным и опытным полководцем. Если бы готы заняли проходы в Альпах и укрепились там, римлянам пришлось бы заплатить за прорыв в Галлию дорогой ценой. Кроме того, нынешней Италии было совсем непросто содержать такую большую армию, поэтому следовала как можно скорее занять богатые продовольствием галльские провинции.
Было и еще одно обстоятельство, не позволявшее затягивать эту войну. Кассий не уставал напоминать Крассу, что деньги подходят к концу. После выплаты жалованья легионам пришлось еще выдать плату федератам и сделать подарки остроготам Вилимера. Ожидались и еще немалые траты. Так, например, Красс рассчитывал купить нейтралитет бургундов Гундиоха. Раздраженные гибелью значительной части своей армии, они могли выступить против Рима, а это сейчас было совсем некстати. Между тем, никаких вестей от Гундиоха не поступало, и его позиция по-прежнему оставалась неясной. Красс не любил неясностей и поэтому возлагал большие надежды на посольство, направленное им к королю бургундов.
Если расходы приходилось нести постоянно, то доходов можно было ожидать только после победы. Разбив готов, Красс собирался упрочить свое финансовое положение не только за счет военной добычи. Он планировал провести конфискации имущества и вилл крупных землевладельцев Аквитании, державших сторону Эвриха и потому являвшихся несомненными изменниками. По рассказам людей Антемия, магнаты Аквитании скопили немалые богатства, бесконтрольно распоряжаясь на своих землях. Этому следовало положить конец.
В то время как войско отдыхало, расположившись в Плаценции, давно не помнившей такого наплыва солдат, полководец не знал ни минуты покоя. У всех находились срочные дела, которые надо было непременно обсудить с Крассом. Помимо обычной рутинной заботы об армейских нуждах и совещаний с офицерами случились два события, из которых одно заставило Красса задуматься, второе же прошло почти незамеченным.
Первым было прибытие в Плаценцию четырех всадников, назвавшихся послами епископа Северина из Норика. С неподдельным удивлением и радостью смотрели они на огромную римскую армию, занявшую город. Не имевший понятия, что представляет собой этот Норик, Красс принял их вместе с Вибием Цестием. В свою очередь Цестий неприятно поразил Красса своей неосведомленностью. Казалось, его самого удивляет, что Норик до сих пор считает себя римской провинцией и там даже остались какие-то римские войска. Епископ Северин через своих послов заверял, что Норик верен Риму и просил прислать деньги для выплаты жалованья солдатам.
— Норик страдает от набегов варваров, — говорили послы. — Епископ делает все возможное, но сил у него слишком мало. Оставшиеся без жалованья последние когорты распадаются. Солдаты готовы сражаться, но они должны что-то есть и кормить свои семьи. У многих нет выбора, кроме как оставить службу и вернуться к земле. Если Рим не поможет нам, Норик падет в самое ближайшее время.
Слушая их, Красс думал, насколько же огромной была империя во времена расцвета! Сколько земель, о которых в его время мало кто слышал, покорил Рим, и вот теперь теряет их одну за другой под натиском варваров. Хотя все помыслы Красса были направлены на войну в Галлии, он понимал, что после нее жизнь не закончится. Мысль, что Рим может отказаться от земель, за которые в свое время было заплачено кровью римских граждан, не укладывалась у него в голове. Поразмыслив, он пришел к выводу, что дешевле потратиться немного сейчас, чем вкладывать большие средства потом. Послы получили от нового военного магистра жалованье для двух когорт, а кроме того Красс приказал Одоакру отрядить сотню германских всадников сопровождать их на обратном пути в Норик. Позже он решил направить туда способного администратора, чтобы восстановить сбор налогов в этой провинции.
Вторым событием, вызвавшим значительно меньший интерес Красса, стал приезд из Рима некоего Эвердинга. Красивый молодой человек, одетый по-военному, прибыл на прекрасном коне в сопровождении небольшой свиты. Он привез письмо Антемия, в котором император сообщал, что этот Эвердинг был другом его сына и совсем недавно бежал из готского плена.
«У Эвердинга много достоинств, — писал император. — Он умен, хотя иногда и бывает чересчур горяч. Будучи комитом по военным делам, он показал себя способным военачальником. Также, по его словам, он неплохо осведомлен о положении дел у готов. Думаю, будет разумным использовать его способности в твоей армии. Эвердинг говорит, что Арванд, бывший префект Галлии, ныне состоящий при Эврихе, возможно, готов предать короля. Если это действительно так, Арванд мог бы оказаться полезен…»
