Предсказания гадателей были также неблагоприятны, но Красс не стал ожидать лучших. Во главе сорокатысячной армии он направился к Евфрату – реке, ставшей границей между сирийскими владениями Рима и Парфией.
В восточной Сирии Красс получил очередные неприятные известия.
Навстречу его огромному войску устало брели полтора десятка легионеров. Многие из них были ранены, у иных отсутствовало оружие, а от одежды остались лишь грязные лохмотья. Вел этих людей центурион с повязкой на левом глазу и кровоточащим шрамом через всю щеку.
– Рассказывай. – Коротко произнес Красс. В его голосе звучала плохо скрываемая тревога.
– Перед тобой, проконсул, стоит все, что осталось от тысячи воинов, оставленных в Никефории, – ответил центурион.
– Я не спрашиваю, что произошло; я требую объяснить, как тысяча римских легионеров в городе, окруженном высокими стенами, оказалась побежденной и истребленной?
– Проконсул! Это страшная сила. Они обрушились на нас, как гром с ясного неба. Их лошади, не знающие устали, все покрыты железом, равно как и всадники. Ни коня, ни человека невозможно поразить нашими стрелами или пращами, и даже копья бессильны перед парфянскими доспехами. Их стрелы невидимы в полете и пронзают все, что встретится на пути. Я видел легионеров со щитами, пригвожденными к телу этими проклятыми стрелами. Мы не могли из-за стены даже руку высунуть, ибо она сразу же оказывалась пронзенной. Оставшиеся в живых легионеры вступили в бой на мечах. Но наши мечи отскакивали от парфянских панцирей, не в силах причинить им вреда.
– Как вам удалось спастись? – перебил Красс центуриона.
– Мы сражались, окруженные со всех сторон противником, и готовились к смерти. Вдруг подъехал парфянин в богатом убранстве и остановил бой. Он приказал выпустить нас из города, и вот мы перед тобой.
– И что же, парфяне непобедимы? Ты так считаешь, центурион?
– Не мне судить о непобедимости, но наши мечи были бессильны против парфянских стрел.
– И это говорит римлянин, – насупил брови Красс. – Уж не вселилась ли в тебя душа трусливого грека, центурион?
– Проконсул, вскоре ты сам познакомишься с парфянами поближе. Тогда, может быть, поймешь, почему пала Никефория. И поспеши, Марк Красс; возможно, тебе удастся спасти остальных легионеров, оставленных в городах за Евфратом.
– Оставь свои советы для жены, центурион, впрочем, как и рассказы о страшных парфянах. А пока веди своих беглецов в обоз. Будете таскать дрова для костра, коль не умеете воевать.
На следующий день лагерь римлян посетил весьма важный гость. Прибыл армянский царь Артавазд II с шестью тысячами всадников так называемой царской стражи.
– Слава богам, я успел вовремя, – произнес Артавазд, пожимая руку Красса.
Римлянин озадаченно спросил:
– Что же такое могло произойти, если бы ты прибыл днем или двумя позже?
– Тогда ты перешел бы великую реку и совершил непоправимую ошибку. Я надеюсь, ты откажешься от столь неразумного шага.
– Разъясни поскорее смысл своих слов, царь, или я сочту их оскорблением, – начал сердиться Красс. – Что ты можешь сообщить мне, чтобы я изменил свое решение и оставил в Месопотамии наедине с врагом восемь тысяч моих соплеменников?
– Прости, проконсул, я вовсе не хотел тебя оскорбить. Однако, я гораздо лучше знаю парфян и хочу предложить другой план войны с ними.
– Я готов его выслушать.
– В Месопотамии остался только Сурена с одиннадцатью тысячами всадников. Царь Ород с остальным войском идет на Армению. Если мы объединим силы, то разобьем Орода, а затем расправимся и с Суреной. Армения выставит, кроме шести тысяч всадников, которые меня сопровождают, еще десять тысяч. Кроме того, тридцать тысяч пеших воинов готовы сразиться с парфянами. Если ты решишься начать войну с Парфией в Армении, я берусь обеспечить римское войско всем необходимым. Путь в мое царство безопасен, ибо защищен непрерывной чередой холмов. В горах парфяне не смогут использовать в полной мере своих прославленных одетых в маргианское железо катафрактариев.
– Твой план хорош, царь, но я не могу оставить на произвол судьбы своих воинов в Месопотамии, – продолжал упорствовать Красс. – Как только я разобью Сурену, я сразу пойду в Армению вслед за Ородом. Мы зажмем его с двух сторон и раздавим, как блоху.
– Проконсул, я боюсь, что ты ничем не поможешь своим легионерам в Месопотамии. Сурена действует невероятно стремительно, и у него лучшая часть парфянского войска. У тебя же мало всадников, а пешие воины бессильны против катафрактариев.
– А почему бы тебе с шестью тысячами всадников не помочь мне победить Сурену, а затем вместе пойти на Орода?
– Марк Красс, ты пришел завоевывать чужие земли, а мне нужно защищать свое отечество. Возможно, в это время Ород уже топчет поля великой Армении.
– Ты ведь сам сказал, что у Сурены только одиннадцать тысяч всадников. Разбить его не займет много времени. Ведь у нас воинов во много раз больше.
– Сурена очень хитер. Долгое время он будет изматывать нас и примет битву лишь в удобном ему месте. Если ты его победишь, то будешь великим военачальником, и Парфия безропотно примет твою власть.
– Артавазд, ты, видимо, сомневаешься в силе римского оружия. Или ты забыл, как Лукулл с ничтожным по численности войском грабил и бил армян сколько хотел? Разве Помпей не разбил и уничтожил грозу Азии – понтийского царя Митридата?
– Очень жаль, Марк Красс, что мы не смогли договориться действовать совместно против общей опасности.
– Отчего же, я принимаю твой план и приду в Армению, как только разобью Сурену.
– Хотелось бы, чтобы все произошло так, как ты говоришь. Буду рад тебя видеть в Армении, проконсул, – без особой уверенности в голосе произнес Артавазд.
Дружески распрощавшись с царем Армении, Красс устремился к Евфрату. На обоих берегах реки не было даже и следа парфян. Римляне без помех навели мост и начали переправу.
И тут возмутилась природа. Неожиданно небо затянули плотные черные тучи, устрашающе загрохотал гром. Слева и справа от моста засверкали молнии. Две из них ударили в то место на противоположном берегу, где Красс предполагал разбить лагерь. Внезапным порывом налетел ураганный ветер и разметал большую часть моста. Один из личных коней Красса вместе с возничим ушел под воду. Римский серебряный орел в руках знаменосца развернуло назад.
Лишь на следующий день римлянам удалось починить мост и закончить переправу.
После того как последний легионер оказался в Месопотамии, Красс приказал разрушить злополучный мост. При этом он сказал:
– Я разрушаю мост, дабы никто из легионеров не вернулся назад.
Взглянув на побледневшие лица своих воинов, Красс понял всю неуместность своих слов.
– Чтобы никто не вернулся назад ранее, чем мы одержим победу, – поправился проконсул. – Тысячи пленных парфян построят мост во сто крат лучше и красивее. Он навсегда соединит римскую провинцию Сирию с римской провинцией Парфией.
Навстречу войску Красса спешили оборванные, израненные, голодные легионеры. Это были те, кто остался защищать завоеванные в Месопотамии города.
Один за другим эти города становились легкой добычей парфян. Большая часть защитников была перебита или захвачена в плен; лишь немногим удалось бежать и вновь соединиться с войском проконсула.
Только одни Карры продолжали держаться из последних сил. Греки, поднявшие мятеж прошлым летом и нанесшие удар парфянам в спину, не смели даже надеяться на пощаду. Все как один, они вышли на городскую стену и помогали римлянам сдерживать бешеный натиск парфян Сурены.
На востоке поднималось солнце, озаряя землю своими ласковыми лучами, даря свет и тепло. Пробуждались после недолгой майской ночи птицы, на деревьях расправляли свои лепестки душистые цветы. Лишь только защитникам Карр новый день не сулил ничего хорошего.
Чернобородый Силлак, которому Сурена поручил осаду города, покинул свой шатер, когда небо на востоке едва заалело. Он уже расставил лучников вдоль городских стен и зорко следил за их работой.
Невдалеке свирепые и беспощадные массагеты (так называли племена, жившие в Закаспии и Приаралье) тащили к воротам Карр "черепаху". Громоздкое сооружение местами сильно обгорело; крыша его, обильно политая смолой, кое-где зияла дырами. Многие части черепахи были наспех заменены кривыми неоструганными бревнами. Все говорило о том, что это штурмовое орудие уже побывало под стенами города, и, может быть, не раз.
Таран черепахи был сломан у самого основания, и штурмующие не стали его восстанавливать. Вполне возможно, что защитники Карр замуровали ворота, и эта важная часть черепахи стала ненужной. Скорее всего, парфяне хотели проникнуть в город с помощью подкопа или перебраться с верхней части подвижного сооружения на стену.
