– Эти хижины кажутся дворцами после стольких дней в пустыне!
– Так поспеши насладиться холодным дыханием их земляного пола. Готов спорить, сейчас это лучше жарких объятий красавицы.
Парфяне неторопливо пообедали, пополнили запасы воды и теперь отдыхали в тени деревьев или в крестьянских домах. Солнце уже миновало зенит и медленно склонялось к западу. Полуденный зной пошел на убыль.
В это время протрубил рог, и оазис ожил. Воины привычными движениями надевали вооружение и занимали свои места в походной колонне.
В центре селения по приказу Сурены были собраны все его жители. Военачальник обратился к ним с короткой речью:
– Парфяне! Страшный и жестокий враг напал на нашу страну. По нашим следам идут римляне, уничтожающие все на своем пути. Я разобью их и прогоню обратно в Сирию, но вы должны помочь мне.
– Мы готовы! Приказывай, Сурена! – раздались воодушевленные голоса крестьян, польщенных вниманием первого после царя человека.
– Интересы Парфии требуют, чтобы ваша деревня была сожжена, причем немедленно. Возьмите с собой все самое ценное, выводите скот и скорее уходите в горы. Хозяева каждого дома получат в возмещение убытков по два десятка золотых. Тот, чей дом загорится первым, получит четыре десятка золотых.
Самые сообразительные из жителей бросились к своим жилищам. Первой была охвачена огнем самая бедная, кое-как накрытая пальмовыми листьями хижина. Ее бывший владелец, сверкая голыми пятками, спешил за наградой.
Невдалеке один из крестьян о чем-то громко спорил с воинами. Он то и дело указывал перстом в сторону довольно внушительного особняка.
– Что хочет этот человек? – спросил Сурена.
– Он говорит, что его дом стоит больше двух десятков золотых, и отказывается его поджечь.
– Всыпать плетей, – приказал Сурена. – А если его дом загорится последним – отрубить голову.
Спустя несколько минут военачальник с удовлетворением наблюдал, как огонь лизал кровлю богатого особняка. Внезапно горящая дверь отворилась, и оттуда вылетел Силлак. К груди он прижимал свой меч, доспехи и какие-то тряпки.
Сурена громко рассмеялся. Воины дружным хохотом поддержали его веселье.
– Что ты наделал!? Я едва не сгорел заживо! – закричал возмущенный чернобородый. – В огне погибла моя лучшая одежда!
– Дорогой Силлак, когда трубит мой рог, все должны выполнять его команду.
Через два часа пути по пескам слева по ходу войска замаячил новый оазис. До него было миль пять, и Сурена не стал сворачивать с намеченного маршрута.
– Силлак, – обратился он к своему товарищу, – видишь ли ты слева селение?
– Вижу, – кивнул чернобородый, – ты хочешь там остановиться для ночлега? Если так, то ты опоздал дать команду войску сворачивать влево.
– Нет, мы не будем тратить время, пока не выясним планы римлян. Возьми-ка у казначея сколько надо золота и человек пятьдесят порасторопнее на хороших лошадях, поезжай туда и сожги селение.
– В нашей казне не так много денег. Почти все золото увез царь, а нам предстоит война с противником, которому нет равных. Зачем платить последнее золото за развалюхи, которые обратит в прах первый же порыв ветра?
– Мне нравится твоя забота о казне, но теперь важнее не золото, а люди. Я верю, что жители, чьи дома я сжег, поймут меня, и в этой войне будут на моей стороне. Я надеюсь, они не станут проводниками римлян, не помогут им в поисках воды и продовольствия.
– Воля твоя, исполню все, как ты говоришь, – не стал больше спорить Силлак.
– Исполни, будь так любезен. Да смотри, не завались опять спать в каком-нибудь доме. Сделаешь дело – и тотчас же скачи вслед за войском.
"Со своими наложницами и женами ты далеко не уедешь", – подумал Силлак. Он был очень недоволен тем, что Сурена поручает ему работу, достойную простого сотника.
Парфянские соглядатаи не ошиблись: в римском лагере шел совет. Жаркий спор продолжался уже третий час, а войско терпеливо ждало решения вождей.
– Нужно идти спасать наших легионеров в Месопотамии, – в который раз повторял Марк Красс.
– Да, и как можно скорее! К тому же, мы знаем, что там находится и Сурена с войском, – вторил отцу Публий. – Насколько я понимаю, мы пришли бить парфян. Так в чем же дело? Есть противник, наши легионеры в опасности, а мы сидим и не можем решить, что делать.
– Я не уверен, что мы чем-нибудь поможем месопотамским городам. Скорее всего, они разделили судьбу Никефории, – подал голос военный трибун Петроний.
– Но мы должны хотя бы попытаться узнать о планах Сурены, – высказал свою мысль легат Красса Октавий. – Крайне неосмотрительно действовать вслепую в чужой стране.
– Я полагаю, Сурена напал на наши города с единственной целью: вынудить нас поспешить им на помощь, – предположил Гай Кассий.
– Чего же он этим добьется? – проворчал Красс.
– Он приготовил какую-то ловушку для нас, что весьма несложно сделать, сражаясь на своей земле.
– Это с одиннадцатитысячным войском против наших сорока тысяч!.. – презрительно воскликнул Публий Красс. – Сурена вскоре пожалеет, что совершил такую глупость – напал на наши города.
– Сулла и с меньшими силами побеждал стотысячные армии Митридата, – напомнил Гай Кассий.
– Не сравнивай Луция Корнелия Суллу с каким-то Суреной. Еще месяц назад я не подозревал о его существовании, – горячился Публий.
– Что же ты предлагаешь, Кассий? – грозно спросил старший Красс.
– Прежде всего, не торопиться встретиться с Суреной. Направимся на юг вдоль Евфрата. Река защитит наш правый фланг от внезапного нападения, по ней корабли доставят продовольствие войску. Мы же сможем навязать противнику битву в удобном для нас месте.
– С чего ты взял, что Сурена будет преследовать нас?
– Я уверен, что он сделает все, чтобы мы не достигли Селевкии – одного их богатейших городов в этих краях. Насколько я знаю, его греческое население недовольно парфянским владычеством и вряд ли окажет нам серьезное сопротивление. Падение Селевкии откроет путь к сердцу Парфии – Ктесифону. Если мы возьмем столицу с царским дворцом, казной, женами и наложницами парфянского владыки, нам не придется воевать с Суреной. Ород тотчас же пошлет ему шелковый шнурок с приказанием удавиться…
– Парфяне! Парфяне! – раздались вдруг крики легионеров вокруг палатки Красса.
– Вот оно, решение наших споров! Я надеюсь, Сурена сам пожаловал к нам в руки! – воскликнул Красс и поспешил лично убедиться в этом.
Участники совета вместе со всеми наблюдали внезапное явление войска Сурены с верблюдами и сундуками, столь же быстро, как возникшее, так и исчезнувшее за холмом. Проводив войско взглядом, они вернулись в палатку Красса.
– Что скажете на это, друзья? – начал прерванный совет проконсул Сирии.
– Враг перед нами; решение напрашивается само собой. Теперь главное – не упустить время, а вместе с ним победу и, чего скрывать, богатую добычу, – легат Октавий уже позабыл о своей недавней осторожности.
– Это же толпа, разный сброд! – еще больше разгорячился Публий Красс. – Вы же видели хваленое парфянское войско. Они шли, как овцы на бойню.
– Эти овцы, – заметил Кассий, – мгновенно остановили сотню наших всадников, десять из которых догорают на погребальном костре за твоей спиной.
– Да, они убили десять наших товарищей; но с каким страхом парфяне колотили своих верблюдов, чтобы те скорее уносили ноги! С какой быстротой они бежали от нас, не разбирая дороги! Видимо, парфяне случайно вышли на наш лагерь, а, увидев нашу силу, решили спасаться бегством, – высказал свои предположения военный трибун Петроний.
– Быстро же вы изменили свое мнение, – разочарованно произнес Кассий, окинув презрительным взглядом Октавия и Петрония.
– Что же мешает Кассию присоединиться к своим товарищам: юношеское упрямство или что-то другое? – спросил Марк Красс.
– Я не видел катафрактариев, о которых говорили наши легионеры из Никефории, и которых так боялся армянский царь, – поделился своей тревогой квестор.
– За Суреной ехало несколько десятков одетых в железо всадников, остальных, возможно, перебили защитники месопотамских городов, – предположил Октавий.
Гай Кассий громко рассмеялся.
– Октавий, ты, видимо, не слышал рассказов тех немногих защитников Никефории и прочих городов, которым удалось спастись, – с горечью сказал квестор. – Я уверен, что парфяне приготовили нам ловушку и забросили наживку. Мы будем последними глупцами, если проглотим ее.
В это время в палатку Красса вошел центурион и доложил:
– Арабский вождь Абгар привел несколько сотен своих соплеменников и желает с тобой встретиться.
– Не тот ли это Абгар, что был проводником Помпея и помогал ему воевать с армянами?
– Видимо, тот, – утвердительно кивнул центурион. – Его узнали многие ветераны, воевавшие с Митридатом и Тиграном.
