Шкаф, как и его собрат наверху, был забит всякой всячиной � нераспакованными журналами и выпусками факультетских газет, плотно�скатанными и запечатанными скотчем. �Я сохранила их, бог знает почему. Возможно на этой неделе я отнесу их в колледж. Нет никакого смысла хранить их здесь. Вот письма.
Позади журналов лежала груда писем, чуть ли не в ярд высотой, все открытые и прочитанные, несомненно, тоскующей дочерью. � Может быть здесь есть письма от вашего отца, не помню. � Она взяла груду и передала мне в руки. Я отправился обратно в гостиную и битый час проверял почерк на конвертах. Ничего. От долгого сидения на одном месте у меня заломило спину, а от запаха плесени и сырости чуть не тошнило.
Больше я ничего не мог сделать. Часы на каминной полке громко тикали, в комнате висело тяжелое молчание и я почувствовал, что засиделся. Я подошел к Энни Хайден и отдал ей страницу из одного из ранних дневников отца. � Почерк достаточно узнаваемый. Если вы найдете какие-нибудь письма, дневники или просто листы... я вам буду очень благодарен.
� Буду рада помочь вам, мистер Хаксли. � Она проводила меня к парадной двери. По-прежнему шел дождь, и она помогла мне надеть тяжелый макинтош. Потом, колеблясь, странно посмотрела на меня. � Вы когда-нибудь видели моего отца?
� В середине тридцатых, когда был совсем мальчишкой. Но он никогда не говорил со мной или братом. Он приходил, и вместе с отцом немедленно уходил в лес, на поиски мифических зверей...
� В Херефордшире. Там, где вы живете сейчас? � Она поглядела на меня с болью во взгляде. � Я не знала об этом. Никто из нас не знал. Когда-то давно, быть может как раз в середине тридцатых, он сильно изменился. Но я всегда оставалась близка к нему. Он доверял мне, верил в чувство, которое я питала к нему. Но никогда ничего не рассказывал, не объяснял. Мы были... близки. Просто близки. Я завидую каждому разу, когда вы видели его. Как бы я хотела видеть его в те мгновения, когда он делал то, что любил... с мифическими зверями или без них. Он отказался от семьи ради жизни, которую обожал.
� Как и мой отец, � мягко сказал я. � Моя мать умерла от разрыва сердца; брат и я были отрезаны от мира. Мира моего отца, я хотел сказать.
� Возможно мы оба много потеряли.
Я улыбнулся. � Вы больше, чем я. Но вы можете побывать у меня, в Оак Лодже, увидеть дневник и лес...
Она быстро тряхнула головой. � Не думаю, что осмелюсь, мистер Хаксли. Но спасибо за предложение. Просто... просто я спрашивала себя, что вы можете сказать...
Она уже не могла говорить. Полутемный коридор, звук монотонного дождя, бьющего в грязное окно высоко над дверью� Тревога, казалось, сжигала ее изнутри и лилась наружу из широко распахнутых за очками глаз.�
� Просто что? � помог ей я, и она, не думая и больше не колеблясь, спросила: � Он там, в лесу?
Захваченный врасплох, я, тем не менее, понял, что она имела в виду. ��Возможно, � ответил я. А что еще я мог сказать? Разве мог я рассказать ей, что за опушкой леса, в самой чаще, находится огромное невероятное место, в существование которого невозможно поверить. � Вполне возможно.�
