труп узурпатора, а затем стойко отбивались от французов. Рассказ прерывался на очередную чарку, после которой число убитых нами супостатов росло, а сам Пахом, если и отставал в этом деле от его высокоблагородия, то ненамного. Его слушали, открыв рты. По рукам пошли золотая монета английского посла и сторублевая ассигнация. Последнюю гости брали в руки с благоговением – бумажки касался сам царь! Хрениной с трудом удалось остановить этот поток самовосхваления и вернуть свадьбу в нормальное русло.
А потом был медовый месяц. Здесь я в полной мере осознал, почему он так называется. В моем времени пары годами живут вместе, а когда, наконец, идут в ЗАГС, ничего нового в их жизни не происходит – оформили отношения, и только. Здесь же были робость и смущение новобрачной перед первой ночью, нежность мужа, не желавшего причинить ей боль, пробуждение у юной жены чувственности и страсти. Мы не разлучались и днем. Вместе завтракали, обедали, ужинали, катались на санях, навещали соседей. Компанию нам составляла Маша. Ей очень нравилось, что любимая тетя Груша́ неразлучна с дорогим папа́. Стоило нам присесть на диван, как дочка карабкалась на колени и пыталась устроиться между нами. Дети чувствуют любовь и хотят находиться в ее окружении. Еще Груша расспрашивала меня о медицине, причем интерес ее был столь велик, что по моему предложению в имении организовали прием больных. Их везли в Залесье даже издалека. По округе прошел слух, что явился лекарь, чуть ли не генерал, который по своей барской прихоти принимает бесплатно – вот и понеслось. Лекарств у нас, естественно, не имелось, но нередко грамотный совет помогает победить болезнь. Заваренная сухая малина при простуде, ивовая кора, цветки ромашки и прочие травки, которые не сложно найти – все это реально помогает. Я накладывал шины на сломанные конечности, вправлял вывихи, иссекал нарывы и фурункулы, высасывал через трубочку, сделанную из толстого гусиного пера, дифтерийные пленки в горлах детей. Дифтерит здесь лечить не умеют, это практически смертельная болезнь [84]. Высасывать пленки чрезвычайно опасно – можно заразиться самому, но у меня имелась прививка. Груше, к слову, делать это я категорически запретил, в остальном она мне деятельно помогала.
Счастье длилось недолго: на исходе февраля в Залесье прискакал гонец с пакетом. В нем был приказ: майору Руцкому, не мешкая, явиться ко двору императора в Варшаву. Из чего стало ясно: Заграничный поход русской армии все же начался…
Я расцеловал жену и дочь, взобрался на Каурку и в сопровождении Пахома и пары вьючных лошадей двинулся к месту новой службы. От гонца узнал последние вести. Даву удалось увести из России Старую гвардию и остатки Молодой, а также ополовиненный корпус Понятовского. Преследовать французов у русской армии не хватило сил: за время наступления от Тарутино до Березины она понесла существенные потери. Голод, холод и болезни косили и наши ряды. Пусть меньше, чем у французов, но чувствительно. В расстроенном состоянии пребывали армии Витгенштейна и Чичагова. Требовалась передышка, и Даву ею воспользовался. Он не повторил ошибки Богарне, которому в моем времени Наполеон, отъезжая в Париж, поручил оборону восточных рубежей империи. Тогда принц оставил в крепостях крупные гарнизоны в надежде, что они задержат продвижение русских. Вышло наоборот: летучие отряды нашей кавалерии легко перерезали пути снабжения французов, осадили крепости, и те одна за другой капитулировали. Франция потеряла десятки тысяч солдат и много орудий. В этот раз Богарне находится в русском плену, а в руках Даву оказался карт-бланш, которым он воспользовался – отвел гарнизоны крепостей за Эльбу, где встал в оборону, и стал наращивать силы. По приказу маршала взорвали мосты через реку и прикрыли артиллерией удобные для переправы места. Вместе с гарнизонами крепостей и подошедшим из Франции подкреплением под его началом оказалось около 100 тысяч солдат и офицеров.
В Париже тем временем произошли интересные события. Получив весть о смерти Наполеона, Сенат поначалу поступил по закону: объявил наследником малолетнего сына Бонапарта при регентстве старшего из братьев Наполеона – Жозефа. Это вызвало ропот парижан – Жозеф не пользовался популярностью. Король Испании, изгнанный собственными подданными, запойный пьяница и недалекий человек, он не мог, по мнению многих, возглавить империю в сложный момент. Недовольными оказались и другие братья Наполеона – им казалось, что с регентством они управятся лучше. Случился скандал, который едва не вылился в уличные столкновения. Почесав в затылках, сенаторы образовали Регентский Совет, включив в него всех Бонапартов – пусть сами разбираются, кто из них центровой.
В отличие от Наполеона, его братья умом не блистали и, придя к власти, принялись чудить. Они решили, что вполне смогут справиться с империей и после поражения в России. Регентский Совет Бонапартов сохранил континентальную блокаду Великобритании, утратив шанс вывести из войны опасного врага, продолжил войну в Испании и с Россией, отвергнув предложенный ею мир. Его условия были примерно такими же, как и в моем времени: уничтожение герцогства Варшавского и раздел его территорий между Россией, Пруссией и Австрией; восстановление Пруссии в размерах 1806 года, с возвратом ей Данцига и его окрестностей; роспуск Рейнского союза и восстановление независимости германских княжеств, в том числе Гамбурга и Любека. Франция должна уйти из Нидерландов (требование англичан), но сохраняла в своем составе части Германии, Италии и Швейцарии. Царское предложение, однако квартет Бонапартов его отверг. Ведь Луи Бонапарт терял королевство Нидерланды, а Жером – Вестфалию. Никак нельзя! Единственное, что Бонапарты сделали умного, так это назначили Даву главнокомандующим французской армией. Выбора, впрочем, не имелось – маршал был чрезвычайно популярен в Париже. То, что он сохранил остатки Великой армии, да еще укрепил ее ряды, оценили по достоинству. Даву даже предлагали ввести в Регентский совет, но тут Бонапарты встали стеной – делиться властью они не собирались.
Назревала кровопролитная война, что меня огорчило чрезвычайно. Я-то думал, что смерть Наполеона приведет к скорому миру. А вот фиг вам! Произошло, к слову, еще одно изменение в истории. Кутузов попросился в отставку и получил ее. В моем времени царь ему этого не позволил. Как только светлейший заводил речь об удалении на покой, император российский начинал обнимать и целовать фельдмаршала. Михаил Илларионович растроганно пускал слезу и сдавался. Не то чтобы Александр проникся любовью к Кутузову – просто понимал, что одно его имя вдохновляет войска. Когда в апреле 1813 года светлейший умер, об этом долго не объявляли в армии – боялись, что дух ее упадет. Это, кстати, и произошло. В этот раз у Александра имелся Багратион, не менее любимый и популярный в армии, а после победы под Красным занявший в глазах многих место рядом с
