подставлять под пули.
Я не стал рассказывать Круглову, что комбинезон защитит и голову тоже. Зачем ему лишняя информация?
— Вот и ладненько. Тогда я не буду отвлекаться на твою охрану, а просто займусь обороной наших.
— Алехандро! Я хочу тебя вот о чём попросить… Пока я буду разговаривать с пиндосами…
— С кем?
— Ну, с американцами и остальными… Так вот… Ты всё время должен держаться за моей спиной…
— Но, Саша…
— Не спорь! И держи парализатор наготове. А если что… Стреляй не целясь по толпе! Прямо через меня. Ты же знаешь, что пока на мне комбез, мне не страшен ни парализатор, ни плазмомёт. Ни даже выстрел в упор из калаша… Хотя это и будет очень больно, но не смертельно.
* * *
Если бы народ стоял более ровными группами, то сборище напоминало бы школьную линейку на первое сентября. Правда первоклашек не было… Вояки держались более организовано. Но это и понятно. Всё-таки вояки — они и в Африке вояки, и в Антарктиде… Сейчас представители американской военщины выглядели уже не так жалко, как во время недавнего пленения. Ну, правильно… Тогда их уже практически приготовили к казни за нападение на мирное поселение. Но потом почему-то простили… Наверное потому что русские слабые?… И вот теперь наглые американские морды стоят лыбятся, разбившись на несколько кучек. Морячки отдельно пехота и всякие зелёные береты отдельно… Гражданские стоят отдельно. Я заметил среди них и знакомые лица. Из Южной Африки, фолклендские аборигены, а ещё и французские морячки…
— Free citizens of the new world! Listen! And don’t say later that you didn’t hear… — обратился я ко всем присутствующим сразу [10].
Я старался говорить громко и отчётливо, чтобы было слышно всем на площади перед церковью. Но сразу же после моих первых слов тишина образовалась, как бы сама собой.
— Вы все попали сюда, спасаясь от монстров старого мира. И что? Решили снова поиграть в игру: «Кто перетянет одеяло на себя?» Без проблем. Я только что разговаривал с представителями латиноамериканской диаспоры. И с ними нам удалось придти к разумному соглашению. Теперь я хотел бы поговорить и с вами…
Я сделал вдох-выдох и обвёл взглядом всех присутствующих. Больше половины это были американские военные, похоже, что это именно они руководят этим сборищем…
— Вы не хотите делить эту землю снами? Не вижу препятствий. Мы готовы покинуть вас навсегда. Заберём грузы и оружие, которое мы привезли с собой, а потом уйдём. Вы больше не увидите нас. Живите, как хотите!
В толпе раздался ропот. В основном он проистекал из кучки американцев, стоящих ближе всего к нам.
— Алехандро! — произнёс я практически шёпотом. — Ты видишь этих активистов из числа гринго?
— Угу…
— Целься сквозь меня из парализатора прямо в них. Считай, что меня просто нет.
— Понял. — сквозь зубы ответил Гато. — А когда стрелять?
— Сам сообразишь…
Вперёд выступил петти-офицер Гленн. Похоже, что американская военщина его выбрала крайним для разговора со мной.
— Гленн! Идите сюда! Вставайте рядом, чтобы все вас видели, как и меня.
Военный, слегка замешкавшись, всё-таки вышел на ступеньки перед входом в церковь, и встал рядом со мной.
— Я так понял, что у тебя с твоими друзьями возникли возражения?
— Мы бы хотели, чтобы с нами тоже поделились частью груза.
— А как делить будем? — спросил я его. — По честному или по справедливости?
— По справедливости… — слегка подумав ответил американец.
— Если так, то мы забираем всё, а вам оставляем всё остальное.
— Но это…
— Это справедливо, Гленн. Мы возьмём то, что сами сюда привезли. А вы можете забрать то, что привезли сюда вы.
— Но вы потопили наши корабли! — гневно возразил американец.
— А не надо было по нам стрелять… И вообще… Какие претензии у вас могут быть? Несколько дней назад лично Вы, стоя на коленях, ожидали казни за свои преступления. А теперь осмеливаетесь требовать у нас что-то…
— С тех пор многое изменилось…
— Что именно?
— После того, как произошла цветная революция…
— Которую нейтрализовали мы, а не вы…
— Мы тоже оборонялись вместе с вашими солдатами…
— За это, спасибо, конечно… Но победу одержали всё-таки мы… Но вы американцы любите приходить к окончанию войны, чтобы делить трофеи. Так уже бывало в нашей истории. Но не в этот раз…
— Мы всё подсчитали. Нас гораздо больше, чем вас. Может, устроим голосование?
— А на хрена, Гленн? Демократия кончилась… Она осталась в старом мире. Там же остались и старые боги. После того, как в этой церкви был найден и казнён пастор-людоед, я что-то мало верю старым богам.
— Но мы против.
— Против чего?
— Мы против, чтобы вы забирали всё ценное.
— Можете изложить ваши претензии в письменном виде, потом сверните бумагу в трубочку и запихните себе вдырочку! Сказать в какую?
Гленн выдернул из кобуры пистолет и наставил мне в грудь.
Глава девятая
Что русскому хорошо, то американцу HORROR SHOW
Я не стал дёргаться, закрываться или пытаться как-то сопротивляться этому самонадеянному петти-офицеру. Спокойным голосом, почти что шёпотом, я произнёс лишь одно слово: «Огонь!»
Гато меня услышал. Я даже почувствовал, как что-то тёплое проходит через меня, не нанося при этом мне никаких негативных последствий.
Гленн упал сперва на колени, а потом завалился на бок, прямо на ступеньках церкви, по-прежнему сжимая пистолет в руке. Выстрелить он так и не успел.
Следом за петти-офицером на землю повалилось ещё человек около ста, что стояли на площади левее… Хорошо, что военные стояли отдельно от гражданских. Надеюсь, что никого лишнего не зацепило.
Из толпы гражданских раздался коллективный женский «Ах-х…»
Военные, что стояли в стороне и подальше, глядели на произошедшее с ужасом. Хотя они сжимали в руках оружие и озирались по сторонам в поисках того, откуда пришла опасность…
Стоящего за моей спиной Гато они даже не подозревали. Он не дёргался, не выхватывал никакого оружия, и вообще не пошевелился во время того, как большая часть военных упала на землю, не проявляя больше никаких признаков жизни.
— Ladies and Gentlemen! [11] — продолжил я свою речь. — Как вы могли заметить, я не проявлял никакой агрессивности ни к петти-офицеру Гленну, ни к остальным военным. Но при этом я очень не люблю, когда в меня тыкают разными острыми и стреляющими железяками. Поэтому у меня убедительная просьба ко всем присутствующим больше этого не делать. Иначе здесь на площади лягут все остальные. Как вы поняли, толерантность и гуманизм мне не присущи…
Я нахмурился и обвёл взглядом оставшихся
