— Почему вы согласились так быстро? — спросил я своего соседа, кривобородого вождя по имени Авасий, после третьей чаши вина.
— Прорицатель предупреждал нас перед прошлогодним походом, чтобы мы не воевали с эллином, которого называют скифом, — без выпендрежа признался он.
С прорицателями лучше не спорить. В прошлом году лоханулись, не послушались его, но в этом, в конце концов, исправили ошибку, чему и рады.
Что ж, видимо, в Таврике, как сейчас греки называют южный берег Крыма, меня будут звать Эллином-Скифом.
55
Свое судно я отправил в Афины под командованием Аменемуны, а сам остался в Херсонесе. У меня появилась идея начать разработку медной руды и золота в горах. Появилась не на пустом месте. Жена пожаловалась, что слуги, пожилая пара, не справляются с работой, что лучше их отправить на клер, а Делми вернуть в город. Подозреваю, что заскучала по старшей подруге, не с кем стало ругаться, потому что иллирийка за словом в карман не лезла, в отличие от гетки, которая молча сносила оскорбления. Я пошел на невольничий рынок, чтобы выбрать пару рабов, которые заменят Делми и ее мужа на клере, потому что пожилые геты явно не годились для полевых работ, разве что на подхвате.
Выбор был большой. Недавно одриссы в очередной раз взбунтовались, решив воспользоваться поражением македонцев от скифов, но были подавлены быстро и жестоко. После чего невольничьи рынки во всей Элладе и не только наполнились дешевыми рабами-одриссами. На херсонесском рынке они, грязные и вонючие, стояли в несколько линий, иногда скованные цепями, иногда, особенно женщины, свободные. Каждый мог подойти, потрогать товар, поговорить с ним или с продавцом. Чаще всего трогали и реже всего покупали молодых и красивых женщин. Без одобрения жены такую обычно не купишь, а редко какая гречанка согласится иметь в доме смазливую конкурентку. Поскольку я брал для работы на клере, мне нужна была в первую очередь крепкая молодая крестьянка, пусть даже и красивая. Я нашел такую, после чего начал подыскивать ей пару.
— Купи вот этого. Он хороший рудознатец, — показывая на крепкого мужчину лет тридцати пяти, предложил мне торговец-финикиец с выпуклыми черными глазами, поблескивающими, как у обкуренного марихуаной.
Вполне возможно, что без конопли не обошлось, только ее сейчас не курят, а вдыхают дым, кидая гашиш в маленьком закрытом помещении на нагретые камни. Эдакий вариант веселой бани. Скифы проделывают это в чем-то типа юрты, сооруженной из куска войлока. Разводят в ней костер, нагревают камни, кидают на них коноплю и балдеют.
— Мне нужен обычный крестьянин, молодой и сильный, — сперва отказался я.
— Он сильный, посмотри, какие мышцы! Сможет и на поле работать! — настаивал торговец.
— Но не молод, — указал я.
— Продам не дорого, всего за пять мин, — предложил он.
— Он и трех не стоит, — отмахнулся я, подходя к рослому и мускулистому парню дет двадцати, обладателю крупных кистей, напоминающих лопаты.
— Хорошо, отдам его за четыре мины, — продолжал торговаться финикиец, а заметив мой интерес к другому рабу, предложил: — Бери двоих за десять мин.
— За шесть, — сказал я, подумав, что рудознатец мне может пригодиться, а нет — будет работать на клере.
Сошлись на семи с половиной минах серебром. Рудознатца звали Ситалк. На самом деле он был кем-то типа начальника смены на одном из рудников, добывавшем медь и золото царю Александру. В восстании не участвовал, но был пойман, когда пытался убежать с рудника с килограммом добытого золотишка.
— Знаю место в здешних горах, где должны быть медь и золото. Сможешь организовать разработку их? — спросил я.
— Трудно найти месторождение, а организовать — на это ума большого не надо, — ответил Ситалк.
— Вот и поедем поищем, — предложил я и простимулировал: — Найдем, станешь начальником рудника, не найдем, отправишься пахать землю.
Я примерно помнил, где будет находиться рудник, который в шестом веке после рождества Христова отобью у кочевников. Осталось договориться с таврами, потому что без их согласия идея быстро накроется медным тазом, еще не выплавленным. Поскольку у меня установились доверительные отношения с Бутунатосом, если ему вообще знакомо слово «доверие», провел переговоры с ним.
— Район (я описал примерное расположение будущего рудника) принадлежит твоему племени? — спросил я.
— Да, — подтвердил он.
— Я хотел бы арендовать там участок земли. Попробовать поискать там медную руду. Если найду и начну добывать, вы будете получать десятую часть, — предложил я.
— А там есть медная руда? — первым делом поинтересовался тавр.
— Пока не знаю, — ответил я, — но горы в том месте похожи на те, в которых во Фракии добывают медь. Если не найду, то и говорить будет не о чем.
— А кому будешь платить, если найдешь? — задал Бутунатос самый важный для него вопрос.
— Тому, кто обеспечит защиту от других тавров. Больше туда вряд ли кто-то полезет, — ответил я.
— Я обеспечу, — заверил таврский вождь. — Но как я узнаю, сколько вы там будете добывать?
— Несколько раз в год мы будем вывозить добытый металл в Херсонес по земле твоего племени. Ты будешь встречать караван и забирать десятую часть всего, что он будет везти, — объяснил я.
— Это хорошее предложение, — решил он. — Я поговорю с нашими старейшинами и передам тебе их ответ.
— Если ответ будет положительным, пришли сразу и конвой, чтобы проводил нас к тому месту и обеспечил там охрану. Заплачу им отдельно, — предложил я, не сомневаясь, какое решение примут старейшины.
Я нанял рабочих и три арбы, купил провизию на три месяц и инвентарь. Лопаты, совковые и штыковые, сейчас деревянные. У вторых есть узкая металлическая вставка на конце. К каждой арбе сзади была привязана корова, чтобы обеспечивать нас свежим молоком, и в хвосте гнали отару из полусотни баранов, чтобы и мясо у нас не переводилось. Впереди и позади двигались тавры, которые решали вопросы с соплеменниками, через территорию которых мы проезжали. Напрягов не было. Мне показалось, что все знали, кто, куда и зачем едет, и выполняли некий местный этикет, давая понять, что они тут самые важные, а мы давали понять, что согласны с этим.
Нужное место нашли не сразу. Когда я посещал рудник, вокруг него деревьев не было, и я искал такое место, пока не дошло, что их еще предстоит вырубить. После чего объяснил Бутунатосу, что именно ищу, он посовещался с одним из своих воинов, видимо, живущим в этих местах, и тот привел нас, куда надо.
Несмотря на деревья, я сразу узнал это место, и даже показал, где надо прорубать штольню и под каким примерно углом. Ситалк отнесся к моему приказу с недоверием. По его словам, здесь не может быть ни меди, ни золота, надо искать ниже по склону.
— Если не найдем в этом месте, поищем там, где ты скажешь, — предложил я.
Пока они ковыряли каменистую почвы, мы с Бутунатосом и несколькими его воинами охотились в окрестных лесах, снабжая рабочих свежим мясом. В основном охотились на оленей. Они здесь крупные, до полутора метра высотой в холке и весом до двух с половиной центнеров. Бродят табунами по десять-двадцать особей. Если спугнешь их, отбегают метров на сто и настороженно смотрят на тебя, готовые в любой момент поскакать дальше. Вожак всегда ближний к опасности, и гордо держит голову с ветвистыми рогами. И среди людей рогоносцы — самые высокомерные.
Кстати, рога мы отдаем нашим рабочим. Из них делают клинья для работы в штольне. Нагревают костром каменную стену, потом плещут на нее холодную воду, которую берут из протекающего неподалеку ручья. В стене образуются трещины, в которые вгоняют клинья из рога или дуба кувалдами весом килограмма три-четыре, изготовленными из зернистого вулканического камня, очень прочного.
В начале третьей недели, когда я уже подумывал, что ошибся с местом, что надо дать волю Ситалку, рудознатец встретил нас, возвращавшихся с охоты с двумя добытыми оленями, и, показав минерал величиной с кулак и цвета темного свинца, сообщил:
