На следующий день в полдень, когда капитан Ильченко, стоя на башне своего танка во весь рост, в бинокль рассматривал место, где еще вчера располагался Калганский укрепрайон, слов, чтобы описать увиденное, у него не нашлось… Пейзаж был абсолютно лунный… Впрочем, этого и следовало ожидать, если учесть, что тут сегодня творилось с утра. И вчера вечером… В общем-то, догадываясь, что он увидит, комбат, вчера еще до налета приказал надеть на 'бэтэшки' гусеницы.
'Ну, ладно, пора выдвигаться' – подумал Ильченко. Он повернулся к батальону и крутанул флажками… Заводись!
Надо проверить, не уцелел ли каким-нибудь чудом на этой перепаханной и изувеченной бомбами, еще вчера холмистой равнине хоть кто-нибудь… И добить из человеколюбия. Чтобы этот кто-то больше не мучился…
Он отправил вперед один монгольский кавполк и двинулся за ним следом. Кавалеристы осторожно пробирались между воронками, указывая танкистам дорогу.
Хотя, собственно, никакой дороги не было, и быть не могло. Рыхлая развороченная земля дымилась… Некстати начавшийся дождь добавил грязи… По очереди, вытаскивая друг друга из этого месива, танки медленно пробивались на юг. Кавалеристы, тем временем, ушли вперед…
Добивать особо было некого. Но если что-то шевелилось, это добивали. Из человеколюбия.
К вечеру передовой отряд первой конно-механизированной группы, наконец, преодолел этот, ставший за пол суток непроходимым, участок. В сам Калган, они заходить не стали. Хотя один эскадрон и прошел по его улицам. Судя по докладу комэска, городу изрядно досталось. Хотя, само собой, и не так как УРу. Жаль, конечно… Но, как говорится, лес рубят, щепки летят… И тут уже ничего не поделаешь!
Дойдя до реки, Ильченко приказал остановиться на ночевку. И коням, и людям, и машинам требовался отдых. Они отчистили танки от грязи насколько смогли. Впрочем, комбат в виде исключения сегодня ни к кому из-за этого не придирался.
На следующий день к вечеру перед ними опять поднялась Великая китайская стена…
Где-то за ней был Бэйпин. До залива Бохайвань, оставалось уже совсем немного. Меньше двухсот километров. Скоро, совсем скоро, они отмоют свои танки от дорожной грязи в Желтом море.
Что же касается стены, то это дело уже привычное! Саперы приступили, не мешкая. И управились до темноты. Хотя здесь на юге темнело очень быстро.
Николай отправил пару монгольских эскадронов в ночной поиск, расставил посты, и уснул, как в омут нырнул…
Пока Ильченко ломился сквозь Великую китайскую стену, основные силы заправились и двинулись следом за ним. И давно бы уже догнали свой передовой отряд, но пришлось им задержаться, перегруппироваться и заняться Суйюаньской армейской группой, неожиданно обнаруженной цириками на правом фланге, в районе Пиндицюаня.
Самураи, в общем-то, контрудар не планировали. Командование армейской группы пребывало в шоке, обнаружив прямо перед собой многотысячную советско-монгольскую группировку, несколько сот танков и бронеавтомобилей.
А Яковлев им опомниться и организовать оборону не дал. Несколькими молниеносными ударами он разбил армейскую группу противника на части, и окружил разобщенные соединения в военных городках, а то и просто в чистом поле. А затем разнес вдребезги огнем и броней, саблями и штыками.
Самураи защищались отчаянно, поэтому их не жалели. Так что пленных было мало… А трупов – много.
Позднее выяснилось, что ему противостояло до шести японских пехотных и кавалерийских дивизий. Но, как говорится, врагов не считать надо, а бить по морде! Что они и сделали!
Вторая конно-механизированная группа, раздавив на своем пути одну из баргутских бригад князя Дэвана, в дальнейшем с особым сопротивлением не сталкивалась. Обойдя полосу укреплений в районе Долоннора и уничтожив еще одну, некстати оказавшуюся на ее пути маньчжурскую бригаду, она двинулась дальше на юг и на исходе двадцатого августа вышла в район Жэхэ, где обнаружила значительные силы противника – три пехотных бригады и одну дивизию. Командующий группой комдив Рябышев принял решение окружить и уничтожить обнаруженную самурайскую группировку по частям, воспользовавшись подавляющим превосходством в силах, оперативной и тактической внезапностью.
Когда двадцать первого батальоны и эскадроны капитана Ильченко, во второй раз взломав Великую китайскую стену, двинулись дальше, комкор с Суйюаньской армейской группой уже закончил и заторопился следом за ними…
И в самое время, потому что, выйдя на следующий день к Бэйпину, передовой отряд обнаружил еще одну группировку противника. Несколько пехотных дивизий с частями усиления.
Ильченко, строго следуя инструкциям командующего, ввязываться в бой со значительно превосходящими силами противника не стал. А оседлал единственную дорогу вдоль реки, спешил кавалеристов и приступил к окапыванию, намереваясь отстоять дорогу любой ценой, чтобы дать возможность основным силам форсировать проломленную им вчера стену без помех.
К утру двадцать третьего в районе Жэхэ самураи были разгромлены. Комдив Рябышев тоже пленных не брал. Во-первых, потому что они ни хрена не сдавались, во-вторых, потому что содержать их было негде, а в-третьих, потому что и охранять их было некому.
К этому времени передовые кавдивизии первой конно-механизированной группы, наконец, вышли ко второму пролому. Комкор Яковлев, получив донесение Ильченко, бросил вперед танки с мотострелками на борту и приказал второй группе также срочно выдвинуться в район Бэйпина.
Утром двадцать четвертого основные силы первой группы соединились с передовым отрядом. Комкор начал переброску частей на правый берег реки, намереваясь охватить вражескую группировку с юга. Вторая группа подошла на следующий день и охватила ее с севера. И капкан захлопнулся окончательно.
На уничтожение Бэйпинской армейской группы самураев пришлось потратить почти неделю. Но после этого в зоне действия конно-механизированных групп советско-монгольских войск организованного сопротивления больше не наблюдалось.
Яковлев занял круговую оборону, развернув фронт одновременно на север и на юг, как ему и предписывалось планом операции. Огромный Маньчжурский мешок был завязан на второй узел. А первый и самый тугой завязали основные силы фронта, выйдя к этому времени к Чанчуню и Мукдену…
Китайское население освобожденных городов встречало своих освободителей красными флагами и транспарантами. Как потом рассказали Николаю, красный цвет для китайцев – это цвет праздника, удачи и счастья. В небе горели огни фейерверков, а улицы были расцвечены фонарями и фонариками. Огромные толпы людей традиционными плясками гигантских драконов отмечали свое освобождение…
