— По рукам!
11.05.2007 года.
Россия.
Приморский край.
Пос. Барановский.
ИТК строгого режима.
Вампир хлопнул Петра Семеныча по протянутой руке и начал стремительно меняться: и без того бледная кожа посерела, лоб съежился и собрался отвратительными морщинами, челюсти удлинились, из них, словно телескопические антенны, выдвинулись длинные острые клыки. Короткие светлые волосы осыпались, обнажая уродливый шишковатый череп.
— Красава! — воскликнул Паша. Он наблюдал подобную трансформацию уже не в первый раз, но до сих пор не мог спокойно относиться к подобному изменению. Вампир довольно рыкнул, обдавая стоящих рядом людей своим зловонным дыханием. Из темноты распахнутой дверной «кормушки» раздался сдавленный вздох.
— Кто там? — шевельнув заострившимся ухом, среагировал на шум вампир.
— Свои, — глухо ответил Петр Семеныч. — Скрудж и его люди…
— Зачем они здесь? — не удовлетворился уклончивым ответом Шваб.
— Для подстраховки. Мало ли чего… Не переживай, они в моей власти!
— Наивный, — самодовольно ответил кровосос. — Что может сделать горстка жалких людишек против Высшего существа? Сила Киндред… — Он стремительно махнул когтистой лапой, высекая из стены сноп искр, сдобренных цементным крошевом.
— Внушает! — согласился Петр Семеныч, рассматривая глубокие борозды на стене.
— Так может, ты хочешь стать таким же, как я? Высшим существом…
— Не-не-не! — замахал руками Министр. — Высшим вампиром сразу стать не получиться… А простым я не хочу — слишком много ограничений.
— Со временем станешь Высшим! А когда победоносные войска Рейха займут этот мир…
— Я, пожалуй, откажусь! — решительно заявил Петр Семеныч. — Гулем все-таки привычнее, чем, вот так, сразу отринуть все земное… Я не готов этому!
— Обратной дороги не будет — гулю никогда не стать Киндред! Смотри, не прогадай!
— Я хорошо подумал! Давай займемся делом!
— Ты сделал выбор! — презрительно произнес вампир, чиркая себя острым когтем по запястью. — Причастись моей кровью! — сказал он, протягивая окровавленную руку Министру.
Петр Семеныч решительно схватил руку вампира своими двумя и припал к ране. Кровь мгновенно наполнила рот Министра, и он содрогнулся всем телом в рвотном позыве. Вампир цепко держал свободной рукой голову Петра Семеныча, не давая ему оторваться от фонтанирующей кровью раны. Министр захлебывался в тягучей вязкой жидкости, поневоле глотая её. Поначалу кровь обжигала, словно Петр Семеныч хватанул чистого спирта. Но после нескольких глотков боль отступила — рот онемел, губы стали деревянными, словно на приеме у дантиста ему вкатили хорошую дозу обезболивающего.
— Достаточно! — проревел вампир, играючи отшвыривая к стене Петра Семеновича.
— И… его… тоже… — задыхаясь, просипел Министр, тыча скрюченными пальцами в Пашу.
— Петр Семеныч, вы чего? — воскликнул телохранитель. — Мы так не договаривались!
— Молчи… дурак… я знаю… как… лучше… — судорожно размазывая по лицу кровь, вновь просипел Министр.
— Он тоже будет моим гулем? — уточнил вампир.
— Да… — выдохнул Министр.
— Причастись моей кровью! — вновь завел свою шарманку вампир, подскакивая к Паше.
Схватив телохранителя за шкирку, словно несмышленого кутенка, Роман насильно засунул ему в рот истекающее кровью запястье. Паша пробовал сопротивляться, но борьба с кровососом походило на жалкую попытку завязать голыми руками в узел железнодорожный рельс. Напоив будущего верного слугу своей кровью, вампир небрежно, словно надоедливое насекомое, стряхнул его с руки. Паша упал на пол рядом с корчившимся в судорогах боссом:
— За… что… Петр… Семеныч?
— Терпи, Паша, — прошептал непослушными губами Министр, — атаманом будешь!
Глаза Петра Семеныча закатились, и он потерял сознание. Через несколько секунд мир померк и для Паши. Вампир простер руки над безвольными телами и сосредоточился, опутывая будущих слуг невидимой сетью заклинаний. Но закончить процедуру ему не дали — металлическая дверь распахнулась, и в камеру ворвалась возбужденная толпа зеков, вооруженная осиновыми кольями. Вампир недовольно оскалился и играючи вспорол когтями живот ближайшему арестанту. Небрежно отмахнувшись от осинового кола, выставленного на манер копья очередным «Ван-Хельсингом», Роман, практически не прилагая усилий, оторвал бедняге голову. Отпихнув ногой в сторону фонтанирующее кровью безголовое тело, вампир накинулся на следующего охотника. Терпкий запах крови обострил все чувства Шваба, его движения стали стремительными. Жалкие людишки двигались слишком медленно для его обостренного восприятия. У них не было ни единого шанса уцелеть в этой бойне. Он даже не задумывался над странным поведением этих людишек.
«Видимо, — решил он, — они думают, что их босс мертв, и хотят отомстить».
Следующей жертвой, волей случая оказался лагерный смотрящий Скрудж, потешно размахивающий растянутой с одним из подручных сетью. Вампир не придал особого значения этой непрочной на вид ловушке. Он стремительно ввинтился между зеками, рассчитывая одним ударом убить двух зайцев. Сеть натянулась. Арестантов, держащих её за края, мотнуло по инерции так, что они болезненно сшиблись телами. К изумлению вампира сеть выдержала его рывок. Мало того, ее прикосновение причиняло жуткую боль. Оголенная кожа, соприкасаясь с металлической сеткой, дымилась и чернела.
— Цепляй крючки! — истошно закричал Скрудж, защелкивая прочные серебряные карабинчики.
Вампир неожиданно тонко заверещал, забился в опутавшей его сети, стараясь выкрутиться из серебряной ловушки. Но зэки навалились на него всей толпой, подсекли ноги, роняя спеленатого сетью кровососа на пол.
— Шляпу давай! Шляпу!!! — ревел смотрящий, наваливаясь всем телом на мечущегося в путах Шваба.
Один из зеков, держащий в руках пентаграмму, выбрал момент и припечатал ко лбу кровососа «Поцелуй Нюкты». Едва только «поцелуй» коснулся вампира, тот оцепенел, уставившись в потолок раскрытыми глазами. Разгоряченные зэки подскочили на ноги и начали остервенело пинать неподвижное тело ногами.
— Сука! — осатанел пожилой рецидивист Оглобля, истово охаживая бесчувственное тело осиновым колом. — Он Майданщику башку оторвал! И Сереге Стылому кишки выпустил! Убью, сука!!!
— Стоять, братва! — рявкнул Скрудж, пытаясь навести порядок в рядах своих бойцов. — Кончай кипишь! Фраерок спекся, как Министр базарил!
В камеру осторожно вошел подполковник.
— Ни хрена себе, пипец! — содрогнулся он при виде растерзанных тел.
— Не дрейфь, начальник! — к Хозяину на негнущихся ногах подошел Скрудж. — Спеленали мы эту суку… Никогда таких тварей не видел… Думал сказки…
Алексеев подошел к вампиру, дрожащей рукой смахивая со лба липкий пот.
— Бля… — только и смог произнести он, взглянув в обезображенное лицо Истомина.
— Зубищи-то… Зубищи… — возбужденно перешептывались зэки.
— Что с Министром? — заметив лежащего навзничь банкира, поинтересовался Хозяин.
— Не знаю, — мотнул головой Скрудж. — Вы ж слышали, он сказал, что как только свалится с копыт, чтобы мы вязали эту тварь! Оглобля, Комар, поднимите Министра!
Зэки с трудом усадили грузного Петра Семеныча, привалив его спиной к стене.
— Вот дерьмо! — шевельнулись губы банкира.
— Живой, курилка! — обрадовано воскликнул Скрудж.
Он присел перед ним на корточки и потряс Петра Семеныча за плечо. — Министр! Министр! Очнись, бродяга!
Петр Семеныч открыл глаза и обвел мутным взглядом камеру. Сосуды в его глазах полопались, залив белок кровью.
— Получилось? — выдохнул он.
— В лучшем виде! Спеленали как младенца! Только эта сука Майданщику башку оторвала, а Стылый кишки по всей камере раскидал…
— Я… возмещу… — произнес Министр. — Ни в чем нужды знать не будете! Я ваш должник! Ты ж знаешь, Скрудж, я долги возвращаю… Фуфлыжником никогда не был!
— Сочтемся, Министр, — ответил смотрящий.
— Только смотрите, — вмешался Хозяин, — языки чтоб за зубами держали! Стылого медведь на вырубках порвал, а Майданщик на пилораме поскользнулся…
— Начальник, мы ж к тебе со всей душой, — ответил Скрудж. — Ты хоть и пес цепной, но с понятием… Босота свое дело знает! Нам тоже кипишевать понту нету. Министр, че с этим уродом делать будем?
— Подвесьте его за ноги на крюк в потолке и принесите мне ведро, — распорядился банкир. — Потом свободны… Поляну накройте, бухло в машине… Владислав Борисович, распорядись, пожалуйста, чтобы твои архаровцы пацанам не мешали. Стресс снимать нужно… А с тобой мы после перетрем…
