Когда Иблио привел механика в Кастель Нуово, то проникли они внутрь, само собой, не через парадный вход. В стене со стороны парка обнаружилась калитка, а за ней коридор, выводивший в большое и низкое помещение, а уже оттуда в апартаменты императрицы. Не говоря ни слова, Иблио привел Забубенного в полутемный зал, стены которого были сплошь разукрашены фресками с римскими мотивами, и оставил одного в полной тишине.
Григорий осмотрелся. В этом огромном зале горело лишь несколько небольших факелов, слабо разгоняя мрак по краям и заставляя его сгущаться в центре. Механик пробыл в неведении довольно долго. Сколько, не мог сказать с точностью, ему показалось, что прошла целая вечность. Но, когда рядом с ним в стене растворилась дверь, Забубенный впился глазами в женскую фигуру в длинном платье. Лица было не различить, но то, что это не фрейлина, механик понял сразу. Это была сама императрица.
– Заходи, Грегор, – позвал его знакомый голос, который он был лишен возможности слышать уже так долго. – Здесь никого больше нет.
– Неосторожно с вашей стороны, ваше величество, – заметил механик и шагнул в дверной проем вслед за императрицей, – нас могут заметить.
– Не беспокойся, Грегор, я приняла меры предосторожности, – ответила Констанция и пошла вперед, предлагая следовать за собой. И Забубенный проследовал с большим удовольствием.
Зал за дверью оказался маленьким и проходным. Пройдя через него, они попали в следующий, гораздо больших размеров. Едва оказавшись там, механик понял, что это не приемная. Здесь не было длинных столов и массивных кресел. Зато была огромная кровать с алым, вышитым гербами, покрывалом и десятком маленьких подушек. Ажурные окна императорских покоев, а их Григорий насчитал не меньше десятка, были заботливо закрыты тяжелыми шторами, сквозь которые даже в солнечный день не смог бы пробраться и лучик солнца. А сейчас, тем более, все тонуло во мраке. Тусклый свет давал лишь один-единственный канделябр с пятью свечами, горевшими на столе.
Рядом с постелью был накрыт столик, по бокам которого стояли мягкие кресла с изящными ножками. На столике, изрядно проголодавшийся за день механик – он ведь повстречался с Иблио как раз перед ужином – с радостью увидел легкие закуски, фрукты, вино и восточные сладости.
Оказавшись в покоях наедине с Констанцией, Забубенный, наконец, получил счастливую возможность приблизиться к ней, но, неожиданно, заробел. Такого он от себя не ожидал. Искусно расшитое платье так красиво облегало фигуру королевы, что у Забубенного даже дух захватило. До боли знакомые длинные черные волосы, не собранные в прическу, свободно падали на плечи. Грудь украшало ожерелье из драгоценных камней, которым механик даже не знал названия. Он смотрел на прекрасную женщину, вставшую у кресла, во все глаза, но боялся сдвинуться с места. Казалось, еще недавно он видел ее в лесу совсем другой, в разорванном, измазанном грязью платье. Со спутанными волосами. Без всяких драгоценностей. Но Забубенный вспоминал и не мог понять, когда она выглядела привлекательнее, тогда или сейчас? Она всегда была бесподобной. В любом образе.
Усилием воли Григорий вернулся в реальность. Хотя обстановка и навевала приятные мысли, но прошло столько дней после бегства из монгольского плена. Вдруг, она уже не хочет его знать, как любовника? Но тогда зачем позвала, тайком, поздним вечером.
– Грегор, – произнесла, наконец, женщина-призрак, вокруг волос которой блестел сейчас тонкий отсвет пламени свечей, – может быть, ты хочешь выпить вина?
– Да какое вино, – очнулся Забубенный и сделал резкий шаг вперед, – я так по тебе соскучился.
А потом все было, как в тумане. К вину они даже не притронулись. Зато измяли всю необъятную постель вдоль и попрек. Все случилось почти так, как тогда, в квадратной башне замка, захваченного монголами. Озверевший от страсти механик не отпускал утомленную королеву до самого рассвета, который они едва не пропустили. И лишь когда робкий свет стал пробиваться даже сквозь плотные шторы, Забубенный вспомнил о том, что его скоро могут хватиться.
Утром была назначена встреча с чиновниками императора, которые контролировали ход постройки галер, и Григорий должен был находиться на месте. Там, конечно, был херр Шмидт, наверняка, недоумевающий, где это болтается херр Грегор, когда нужно работать на благо империи. Но веры в дотошного немца не было. Он точно не прикроет. У немцев это не принято. Да и спрашивать будут с него самого, ведь работа поручена Забубенному лично императором.
С большой неохотой Григорий высвободился из жарких объятий испанки, преодолел бесконечную кровать и сполз на пол. Быстро одевшись и поцеловав на прощанье дремавшую Констанцию, он схватил яблоко со стола.
– Иблио проводит тебя, – шепнула ему красавица, – приходи сегодня же вечером.
Григорий с радостью обещал. А когда покидал дворец с удивлением, но не без удовольствия, вспомнил, что император и его жена, находясь в одном городе, обитают почему-то в разных дворцах. Каждый в своем. Днем Григорий иногда бывал по делам в канцелярии главного дворца Неаполя, который бурлил, словно паровой котел. Виделся с Фридрихом. А по ночам ему больше нравилось посещать Кастель Нуово, окрестности которого он скоро отлично изучил.
Так прошло несколько бесконечно счастливых дней, пока Фридрих не объявил, что на рассвете флот отправляется в поход на Геную. Само собой, Забубенному тоже было предписано явиться к месту сбора. Получив приказ, он едва смог дождаться ночи, пока явится Иблио, и шел в замок, постоянно обгоняя неторопливого монаха.
Пока что ему удавалось скрывать свои ночные отлучки от господина Шмидта, который, к счастью, не страдал излишним любопытством. Ему было, в сущности, наплевать, где шляется его напарник. Хотя, если бы он прознал, с кем именно встречается иноземный механик, то наверняка сильно удивился. Но любовники были осторожны, а Шмидт слишком занят. Для него главное заключалось в том, чтобы работа шла своим чередом. Немцы – скучный народ. Даже древние немцы. Григорий еще раз в этом убедился.
Но, тем не менее, работа шла. Забубенный, очень занятый по ночам, все же смог поставить дело на переданном ему участке верфи так, что процесс не тормозился. Галеры императорского флота обретали новые рули без задержек. А механик предавался любви с Констанцией и пребывал на седьмом небе от счастья.
Но этим утром они расстались раньше. Нужно было еще успеть взять с собой кое-что из вещей, прежде чем явиться на пирс.
– Будь острожен, Грегор, – сказала ему на прощанье Констанция. – Ты уплываешь с Фридрихом на войну, а он очень любит воевать. Это может затянуться надолго.
