С губ Ветерка сорвались первые хлопья кровавой пены и паренек перестал его подгонять. К чему мучить животину, если и так все понятно? Вот только Дива… Почему она вообще допустила все это? Могла ведь обернуться голубкой и ищи ветра в поле! Что ее заставило остаться? Сам бы я сдюжил…
Пригорок приближался рывками, но как еще далеко! А справа и слева проносятся всадники, лица у кого потные с натуги, у кого играет на губах недобрая усмешка.
И тут его словно громом поразило…
– Сдаваться? Так вот запросто? – сорвалось с обветренных губ. – Ну уж нет! Не дождетесь! На себе коня дотащу, но сдюжу!
Вспомнилось, как Зараян говаривал, что надежда завсегда есть, покуда жив человек. А пока есть надежда, надо бороться, не то она надеждой одной и останется.
Микулка шибанул коня пятками и тот рванулся вперед, словно впрямь понимал, сколько от него нынче зависит.
– Яг-га-а!!! – во весь голос выкрикнул он, вспоминаю лютую сечу у веси,
пригнулся к конской шее, слился с разгоряченным животным и пыль облепила в миг употевшее лицо. Ветерок действительно мчался как ветер, рубаха на Микулке трепетала парусом в бурю, но вырвавшиеся вперед всадники никак не приближались, хоть плачь.
Вот и до пригорка рукой подать… Владимир первым достиг невысокого холмика, лихо обогнул его по крутой дуге и рванулся навстречу, глаза его так и сверкали торжеством. Следом обскакали холм и другие, выбивая рваные ломти земли копытами разгоряченных коней, а Микулка не стал огибать препону, развернул коня почти на месте, выигрывая драгоценные мнгновения. Не время красотой скачки блистать, когда побеждать надо!
Проносясь сквозь клубы поднятой пыли, он разглядел, что скакал не последним. Навстречу ему из рыжего марева выскочил Извек на крепенькой низкорослой лошадке, выкрикнул что-то неясное и снова скрылся из виду, вывесив в воздухе гулкий грохот копыт.
Солнце медлено поднималось над киевскими холмами, освещая ревущую толпу зевак, а по дороге к городу вихрем неслись всадники, неумолимо приближаясь к цели – трепыхающейся на древке копья белой тряпице.
Кони начали сдавать. Это человек может бежать многие версты без устали, а распаренным лошадям отдых нужен и сухая попона. Ветерок чувствовал себя лучше, бока вздымались без рывков и без хрипов, потому как не выкладывался две последние трети пути до пригорка, разве что в самом конце. Микулка понял, что может сдюжить, если княжьи кони выдохнутся на последней версте. Только они ведь вовсе не плохи, да и всадники промеряли весь путь на глазок, знали где гнать, а где можно и придержать.
Внезапно вихрем рвануло придорожную пыль и по самой кромке травы стрелой мелькнула лошадка Извека, уверенно обгоняя соперников. Те, не чуя подвоха, рванулись вперед, догонять ускользающую победу, но Микулка спешить не стал, потому как с дробным стуком копыт до него донеслось еле различимое "Не гони!", выкрикнутое задыхающимся от пыли Извеком. Паренек понял все и надежда в его душе вновь взревела гудящим пламенем, раздутым из еле тлеющей головни.
Лошадка Извека пала в начале последней версты, а сам он еле успел отскочить с гостинца, когда хрипло дышащие кони пронеслись мимо. Владимир придержал коня, но было уже слишком поздно – скакун споткнулся от усталости и заковылял мерной рысью, не обращая внимания на удары каблуков в бешенно раздувающиеся бока. Остальные растянулись на полверсты длинной цепью и только Микулка на более свежем коне проскакал мимо, обдав знатных витязей и самого князя целым фонтаном пыли. Чуть ли не с закрытыми глазами сорвал тряпицу с копья и без сил повалился на землю.
– Коня сберегите! – прошептал он челядинам и с трудом поднявшись, направился к Белояну.
Молодой витязь шел на дрожащих ногах, гордо подняв трепещущий на ветру трофей, а Дива встала и оглядела боярских жен с надменной улыбкой.
Народ затих и расступился, Владимир прошел сквозь толпу и как студеной водой окатил всех недобрым взглядом. Тонконогого скакуна нигде не было видно.
Белоян спокойно принял от победителя тряпицу, поднял вверх и рыкнул так, что толпа отшатнулась:
– Так Боги решили! Микула перемог.
– Погоди, волхв! – устало молвил князь. – Нет ли тут волшбы? Боевые скакуны с ног попадали, а деревенская кобыла сдюжила? Может ли быть такое?
– А ты, княже, помысли… Чем по твоему простой люд отличается от княжьего роду? Князья завсегда звезды с небес хватают, живут часто коротко, зато ярко. А народ? Вроде не слышно его, не видно, а живет ведь! Тихо, да уверенно. Сколько княжьих родов сменилось, а народ как был, так и есть. Это, князь, великая сила! Ежели сплотить его, так может и горы свернуть, не поморщится. Боевой скакун быстроног, а кобыла ярмовая выносливей. Тут уж ничего не попишешь, так Боги сложили свет. А если народ веру в тебя сохранит, так горы своротит и в твою славу. Но чтоб силой этой владеть, ты должен запомнить одно колдовское слово – справедливость. Русичи кривду могут долго терпеть, но уж коль припечет… не станут глядеть на то, какого ты роду.
– Пугаешь? – прищурился Владимир.
– Поучаю.
– Ладно, дурных советов я от тебя не слыхивал. – кивнул он и громко обратился к толпе. – Так тому и быть! Перемог славный витязь Микула! Дива, поди сюда. Коль сами Боги вас разлучить не пожелали, то мне и подавно не след. Живите в мире, совет вам да любовь! Пир продолжается, сего дня в честь Микулы. А не хотите ли жертву Лели дать? Заодно бы и свадьбу сыграли.
Толпа одобрительно загудела, а Микулка и Дива радостно взглянули друг другу в глаза.
– Да! – сияя счастьем ответила девушка. – Только не сегодня… Мне надо с отцом перемолвиться.
– Добро! – кивнул князь и жестом пригласил влюбленных следовать за собой. – А пока можно и за пиршеский стол. Победу праздновать надо, чтоб не последней была.
Помня о том, как осерчала Дива, когда он во хмелю, да со свинячей ногой в пещеру ввалился, Микулка на пиру больше ел, чем пил. Но малость все же захмелел, скорее от взгляда прекрасных девичьих глаз, чем от доброго меду.
День прошел в буйном веселье и здравицах, славили победу и победителя, восхищались красотою невесты.
Следом за ним волшебница ночь подкралась на кошачьих лапках, укутала землю покрывалом искристого шелка. Пир затихал, только самые стойкие сидели почти прямо, остальные спали вповалку, кто на лавках, а кто и на полу в обнимку с объевшимися псами. Белоян куда-то пропал, Владимир о чем-то спорил с Претичем, пальцем выводя на столе замысловатые знаки. Микулка взял Диву за руку и переступая через знатных витязей двинулся к отведенной светлице.
