– Не тот ли это Абгар, что был проводником Помпея и помогал ему воевать с армянами?
– Видимо, тот, – утвердительно кивнул центурион. – Его узнали многие ветераны, воевавшие с Митридатом и Тиграном.
– Зови же его прямо сейчас. Самое время послушать человека, знакомого с повадками парфян.
Вошедший оказался человеком средних лет, среднего телосложения, не выделялся он и ростом. Одет он был в просторную легкую тунику, опоясанную ремнем. Справа на ремне болтались ножны от короткого римского меча. Сам меч предусмотрительно отобрали телохранители Марка Красса.
В общем, в этом человеке трудно было бы узнать сына пустынь и степей, если бы не смуглый цвет лица и привычка щурить глаза, чтобы защитить их от солнца и песчаных бурь. Глаза эти, совершенно неуловимые, постоянно перебегавшие с предмета на предмет, очень не понравились Гаю Кассию. Да и весь облик вошедшего не вызвал симпатии квестора.
– Приветствую тебя, доблестный Марк Красс, – с подчеркнутым уважением склонил голову Абгар. – Приветствую и вас, храбрые и мудрые мужи.
Участники совета сдержанно ответили на приветствия гостя.
– Ты выглядишь как римлянин, – заметил Красс.
– Ничего удивительного: одежда ваша очень удобна, а меч просто незаменим в ближнем бою. Его, кстати, подарил мне сам Помпей Великий.
– Так ты знаком с Гнеем Помпеем?
– Я даже осмелюсь назвать его своим другом. Благодаря покровительству Помпея мне принадлежали многие земли в окрестностях Карр и Эдессы, тысячи голов скота. Но мой благодетель далеко, а Сурена отнял у несчастного Абгара все, что смог увезти или унести.
– Чем же ты прогневал Сурену? – поинтересовался Гай Кассий.
– Тем, что был и всегда буду верным другом римского народа. Я надеюсь, что Рим не оставит своего преданного союзника, и Сурена заплатит за все нанесенные мне обиды.
– Римский народ не забывает своих друзей, – успокоил араба Марк Красс.
Последние слова военачальника придали уверенности Абгару.
– Я думаю, римлянам не составит труда восстановить справедливость и защитить меня и мой маленький народ.
Я вижу огромное, великолепно вооруженное и обученное войско, которое невозможно даже сравнить с толпой презренных парфян. У Помпея Великого не было и половины того, что имеешь ты, достойнейший из достойнейших, – хитрый араб быстро нащупал слабое место Красса и решил, что несколько льстивых слов не будут лишними. – Но почему войско, которому нет равных во вселенной, стоит без дела? Почему не смешает с песком проклятых Силлака и Сурену? Почему не освободит народы, живущие между двумя великими реками, от власти парфян?
– Видел ли ты войско Сурены? – прервал разглагольствования араба Гай Кассий.
– Оно только что промчалось в нескольких милях от меня. Парфяне безжалостно стегали своих верблюдов и лошадей и даже не обратили внимания на моих воинов. Чем вы так напугали Сурену?
– Парфяне двигаются быстро? Сможем ли мы их настигнуть? – спросил Марк Красс.
– Они спешат, но может ли двигаться быстро войско, обремененное огромным обозом? По слухам, царь воюет в Армении, а Сурене поручил заботу о своих сокровищах. Ленивые верблюды, груженные сундуками с царской казной и прочим добром, связывают Сурену по рукам и ногам.
– Ты считаешь, что настигнуть их будет несложно?
– Не вижу в этом особых трудностей. Более того, я думаю, для борьбы с этими людьми нужно не оружие, а проворство ног и рук, ибо Сурена только и помышляет о том, как бы, забрав наиболее ценные вещи и царских жен, умчаться к гирканам и скифам.
– То есть ты советуешь выступать немедленно?
– Не смею советовать мудрым мужам, но я не стал бы терять время. Во-первых, если Силлаку и Сурене удастся достичь диких народов, найти их будет намного труднее. Во-вторых, им на помощь может поспешить царь с основным войском.
– Видел ли ты катафрактариев в войске Сурены? – спросил араба Гай Кассий.
– Видел, но очень немного.
– Немного – это сколько? Десять, сто, тысяча? – не унимался Кассий.
– Несколько десятков, не больше. Точнее сказать не могу, ибо не считал. Я полагаю, это личная охрана Сурены.
– Насколько я знаю, катафрактариев должно быть гораздо больше, – выразил сомнения квестор.
– Несколько дней назад железных всадников у Сурены забрал царь. Он начал войну с армянами…
– Зачем парфянскому царю тяжелая конница, которая совершенно бесполезна для войны в горах и крайне необходима здесь, на месопотамских равнинах? Он что, совершенно лишился разума?
– В конце концов, Гай Кассий, ты начинаешь утомлять всех этими проклятыми катафрактариями, как и своей излишней осмотрительностью, – не выдержал Петроний. – Ты не видел их в глаза, а боишься больше мести богов.
– Я боюсь лишь одного: что боги накажут нас за излишнюю гордыню и выберут орудием своей мести презренных парфян. Меня настораживает их внезапное появление с огромным обозом и бестолковым войском. Слишком просто: нам остается лишь догнать этот сброд, перебить и захватить богатую добычу. Именно к такому решению вы и склоняетесь, но мне кажется, это не вы решили, а Сурена навязал вам это.
– Не слишком ли ты все усложняешь? – подал голос Октавий. – Наши легионы по численности в несколько раз превосходят войско Сурены. Восток уже имел несчастье ощутить на себе силу римского меча, и я не вижу ничего удивительного в том, что парфяне спасаются бегством. Наконец, наш союзник, – Октавий кивнул в сторону Абгара, – принес сведения, подтверждающие правильность выбора в пользу преследования парфян.
– Я не могу полагаться на слова араба, будь он хоть трижды друг Помпея. Я вижу его впервые, и мне хорошо известны хитрость и коварство восточных людей.
Римляне невольно обратили свои взоры на Абгара. Тот никак не отреагировал на нападки Кассия, словно слова квестора совершенно к нему не относились. На лице араба продолжала оставаться слащавая, подобострастная улыбка.
– Римляне! Я не узнаю вас, – потерял терпение Публий Красс. – Мы тратим время на пустую болтовню и не решаемся преследовать врага, в четыре раза меньшего по численности. Вместо того, чтобы ошеломить парфян стремительностью, бесстрашием и решительностью, мы, словно почтенные римские матроны, ведем беседу с одной лишь целью: убить время в предобеденный час. А враг пользуется этим и с каждым мгновением уходит от нас все дальше и дальше. Опомнитесь, сограждане: приближается не время обеда, но час жестокой битвы. Время брать в руки не чашу, но меч. Быстротой и неожиданностью нападения Цезарь с ничтожным количеством легионеров побеждал войска кельтов. Сражаясь под его началом в Галлии, я много раз был свидетелем невероятных побед, и поверьте, Гай Юлий не стал бы колебаться на нашем месте. Или вы собрались идти на поводу у квестора Гая Кассия Лонгина? Я не хочу никого оскорблять, но в таком случае вы поступаете, по меньшей мере, не как римляне.
– Публий прав: нужно как можно скорее догонять Сурену и Силлака, – согласился с младшим Крассом Октавий. – Многое, конечно, и мне не ясно в поведении парфян. Отчасти я даже разделяю сомнения Гая Кассия, но принять его план не могу. Силы парфян разделены надвое, и какие бы козни ни строил Сурена, легче разбить их поодиночке. Нужно воспользоваться моментом, пока парфянский царь занят Арменией. Попытаемся уничтожить войско его визиря и захватить главные города Парфии.
– Я полагаю, настигнуть Сурену будет не слишком трудно, – подал голос Петроний. – Отягощенный огромным обозом враг не мог уйти далеко.
– Почему бы не сказать прямо: тебя беспокоят сундуки, которые тащили парфянские верблюды. Но ведь ты не знаешь, что в них лежит. Возможно, вместо золота парфяне набили их обыкновенными камнями, – вновь не удержался квестор.
– Гай Кассий Лонгин! – сурово произнес Марк Красс. – Ты приглашен на совет, хотя и не должен находиться здесь ввиду твоей низкой должности и молодости. Я призвал тебя высказать свое мнение, потому что ты внушаешь уважение рассудительностью не по годам, отвагой и мужеством. И все же, Гай Кассий, ты присутствуешь здесь не для того, чтобы оскорблять товарищей выше тебя по званию и заслугам перед отечеством. Если не можешь ничего добавить по существу дела, то изволь замолчать и подчиниться мнению большинства.
– Твои слова справедливы, Марк Лициний Красс, – смиренно склонил голову Кассий. – Мне ничего не остается, кроме как принять решение моих товарищей и проконсула Сирии. Я призываю немедленно начать преследование парфян, – к немалому удивлению всех предложил квестор. – Воспользуемся же нашим старым союзником – римской стремительностью. Возможно, она поможет настигнуть врага в пути и навязать бой на марше. В таком случае мы избежим коварных восточных ловушек, которые, я уверен, уже заготовлены для нас.
Увы! Пресловутая римская стремительность, на которую возлагал небезосновательные надежды Гай Кассий, да и прочие участники совета, на этот раз не стала союзницей римлян.
