утро повторял старший сын семьи, заставляя всех встать и продолжить этот нелёгкий путь.
И семейство шло… Шло… Дни сливались в недели, а недели — в месяцы. Уже нельзя было даже точно вспомнить, сколько занял этот, казалось бы, бесконечный путь по предгорьям…
— Там пыль! — вдруг сказала Анна, указывая вперёд. — Много пыли!
Её мать остановилась и устало посмотрела на горизонт. Пыль ни о чём ей не говорила. Это была просто пыль. Здесь везде была лишь пыль да жаркое солнце. Здесь воды не было — вот это плохо. А пыль уже давно никого не удивляла…
Однако в этот раз пыль поднималась вверх сплошной стеной. Она буквально рвалась в небо мрачными клубами. И внутри этой пыли мелькали тёмные силуэты.
— Надо прятаться! — повернувшись к сыну, который управлял телегой, женщина испуганно вцепилась ему в руку.
— Надо идти! — привычно повторил тот.
— Питер, там в пыли кто-то есть! — женщина указала на тёмные силуэты.
И, присмотревшись повнимательнее, уставший парень вздрогнул…
Беженцы заметались между равниной и горами, пытаясь найти, где бы им спрятаться. Вот только если не умеешь искать укрытия на плоской, как стол, равнине — то быстро и не найдёшь. Это касадоры могут спрятаться так, что в паре шагов пройдёшь и не заметишь. А обычные беженцы-горожане могут только испуганно метаться…
Вот и эти бедолаги заметались, растрясая в повозке раненого главу семейства, отчего тот страшно стонал. А пыль была всё ближе и ближе. И теперь даже самые близорукие могли разглядеть силуэты внутри облака…
Пыль накрыла маленький караван не постепенно, а как-то разом. Накрыла густой тенью, грохотом копыт и громкими криками людей… Эта пыль будто отсекала от внешнего мира всё то, что было внутри. Но это, конечно, просто так казалось. А на самом деле с этой задачей успешно справлялась паника. И только когда пыль накрыла всю семью, паниковать стало поздно…
Беженцы застыли рядом с фургоном, с ужасом глядя на происходящее вокруг. А посмотреть было на что…
Их были тысячи. Многие тысячи тех, про кого на побережье ходят легенды. Тысячи тех, кто всю жизнь проводит на центральных равнинах. Тысячи настоящих касадоров!
Вот только почти нигде не было видно фургонов. И практически не было заметно женщин и детей. Всё то, что делает вадсомады и номады такими обманчиво мирными, куда-то подевалось.
Десятки, объединённые в сотни, и сотни, объединённые в тысячи… И даже тысячи, объединённые в огромные армии… Упрямые воллы, идущие вперёд и не обращающие внимание ни на жару, ни на пыль, ни на отсутствие воды и пищи. Суровые мужчины, вооружённые винтовками и револьверами.
Страшно было смотреть на бесстрастные лица этих мужчин. И страшно было видеть эту бесконечную колонну касадоров, идущих на войну. Ничто больше не скрывало от посторонних глаз того, что знает каждый, кто вырос в номаде или самфуне. Ничто больше не отвлекало от того, для чего, на самом деле, существуют эти номады и самфуны. Да и вадсомады, уж если честно, существуют для того же…
Десятки, сотни, тысячи и десятитысячные объединения касадоров. В каждом десятке вадсомада — свой командир. В каждой сотне номада — свой. Каждый самфун — маленькая армия. Касадоры всегда были армией. И лишь хозяйство, что обычно ехало с ними, ещё как-то могло обманывать окружающих.
А сейчас, больше не скрываясь, вечные странники ехали в решающий бой. И были готовы выполнить священный долг, который от них требовали правила и традиции.
Они ехали к городу Мезализе, где каждый из них пропил немало денег, заработанных на продаже специй.
Они ехали убивать всех, кто пришёл на их землю.
— Эй! Чего встали? А ну в сторону! — чей-то грубый крик выдернул семью из оцепенения.
Один из касадоров остановил своего волла, принявшись орать на беженцев:
— Совсем отупели? Вы вообще меня слышите? Валите с дороги!
— Но куда? — растерянно оглядываясь, произнёс Питер.
Как река огибает камни, с двух сторон беженцев огибали колонны всадников, а ещё редкие фургоны сопровождения и телеги с припасами… В общем, было от чего растеряться — причём не только Питеру, но и всем остальным в семействе.
— К горам валите! Давайте!.. — рявкнул касадор, указав рукой направление.
А потом он на секунду задумался и, вздохнув, подъехал к усталым воллам, запряжённым в повозку беженцев. После чего резко вырвал из рук Питера поводья и тронул в сторону, бросив беженцам:
— Ладно, борто! За мной давайте! Выведу!..
И ведь не обманул — вывел. Вывел к горам, прямо к неприметному распадку, где из-под камня бил холодный ключ, а каменные стены дарили тень и прохладу. И заодно вытащил из-под ног огромной армии, готовой не заметить и растоптать кого угодно…
Ещё некоторое время он стоял и смотрел, как счастливые беженцы жадно пьют и наполняют бурдюки водой. Сколько таких групп уже встретилось касадорам по пути? Скольких они спасли от неприятной смерти из-за голода и жажды? Да и спасли ли? Касадоры уедут — а эти несчастные останутся одни…
И снова случится что-нибудь: вода закончится, хищники нападут, колесо на телеге сломается. Всё что угодно может произойти на равнинах Марчелики. А рядом уже не окажется армии касадоров…
Поэтому, наверно, никто из них и не считал этих «спасённых». Некогда было, да и незачем… Отряды касадоров стягивались к горам Дефромаг, к городу Кастиелло де Романо. Вестники собирали огромную армию на бой, объявляя военный сбор. И не было среди касадоров тех, кто на него не откликнется. Ведь именно в этом и был настоящий смысл бесконечного пути по центральным равнинам…
Касадор снова посмотрел на беженцев, невольно гадая, долго ли они ещё протянут здесь. И столкнулся взглядом с совсем молодой девушкой, почти девочкой, которая тоже смотрела на него и чего-то ждала. Заметив его ответный взгляд, девушка встрепенулась и смело сделала шаг вперёд.
— Метен! — голос у неё был звонкий, с хрипотцой от жажды. — Метен, скажите!.. Когда будет ближайшее поселение?
Остальные беженцы отвлеклись от воды. И уставились сначала на девушку, а потом на касадора. Её вопрос их явно сильно удивил.
— Нам не нужно поселение, метен! Не
