к Гордею. Выслушав меня, кузнецы не торопились соглашаться:
- Княгинюшка, сколько лет мы уже так живём, детишек и жён в погреба прячем, если набег случается. Да и степняки всё на Вежу больше идут, до нас только малая часть и доходит. И дружина не дремлет, всегда на помощь ратники спешат.
Но всё же мне удалось убедить их перевезти малых деток с мамами, пока не минует угроза. Для посада тоже заготовили корзины с песком и кувшины с уксусом, в бочки натаскали воды с речки. Принудила я мужиков посадских, освоить и арбалеты, что здесь прозвали самострелами. Пусть и сами за себя смогут постоять, всё мне спокойнее будет.
К тому же перед посадом полосой также врыли колья - конникам здесь проехать вольно не удастся. Узкий проход заставит их толпиться, и превратит в удобную мишень. Перед кольями тут и там нарыли ловушек, прикрыв их ветками, ямы были неглубокими, пешего не сильно задержат, а коню, оступившемуся на полном скаку, переломает ноги.
Не прошло и недели, как с утра нас разбудили дозорные, сообщив, что войско печенегов стало на земле прежней ставки, разбивают шатры. По словам воинов их численность не превышала тысячи, но для нас и это было много, наша дружина в два раза меньше. Остаётся надеяться, что удастся избежать прямых столкновений и не подпустить врага под стены города.
На заборолах увеличили численность дозорных. Привезли часть горшков с порохом. Вежа готовилась встречать врагов.
А за окном расцветала весна, ранняя и тёплая. Уже и лес избавился от последних клочков снега в самых потаённых оврагах и лощинах. На полях подняли головки весенние цветы, одевая землю в роскошные платья самых ярких оттенков. Зеленели деревья, готовясь скоро облачиться в наряды невест, вот раскроются в листве неприметные пока бутоны, и лёгкой фатой оденутся вишни и яблони, стыдливо заслоняясь тончайшей вуалью от Ярилы-солнца. Скоро запоют свои нежные трели соловьи, наполняя ночной воздух призывами к возлюбленным, а с утра вторить им будут и другие птахи, воздух прорежет басовитое гудение пчёл. Напоенная талым снегом земля с лихвой отдавала свои силы для новой жизни. И так неуместно, грязным пятном расплывалось на ней войско кагана, неся с собой разрушение и смерть.
Для нас начался обратный отсчёт, вот только печенеги не спешили нападать, непонятно чего выжидая.
Великий князь Ярополк
День ото дня становился мрачнее Ярополк. Владимир в Новгороде, собирает войско, прислушался к нему народ, с охотой шли и дружинники. Что обещал им коварный брат? За что готовы они сложить свои жизни под стенами Киева?
Вот уже доставлены пушки из Вежи. Руслав, тамошний воин, лихо собирал их с помощью киевских кузнецов. Ярополк самолично ходил на первый выстрел. Обрадовало его новое орудие, столб огня выметающий из своей пасти раскалённый шар, что сносит всё на своём пути. Но больше впечатлила картечь, разрывающая чучела на мелкие куски.
То-то несладко придётся наёмникам Владимира! Первыми в бой пойдут варяги, побережёт брат русских воинов, а за наёмникам и деньги плачены.
Но и, получив новую защиту для Киева, не пренебрегал Ярополк и старыми, проверенными средствами. Углубляли ров перед городом, да рыли второй, вкруг первого. Дно и промежутки между ними усеяли острыми кольями, прикапывали бороны, обёрнутые вверх зубьями. Между рвами выкопали ямы, что станут ловушками для иноземцев и русичей, посмевших подняться против великого князя. Прикроют ямы ветками, присыплют землёй, не разгадаешь, что ждёт тебя впереди.
Киев огородился и ещё одним валом, вставшим точно бравый воин аккурат перед первым рвом. Куда тебе, сын рабыни? Словно спрашивал он, не забыл ли, что сам Святослав благословил на княжение твоего старшего брата. Поворачивай подобру-поздорову, пока цел!
И всё же горькие думы омрачали чело великого князя. Сколько народу поляжет в братоубийственной войне? Сколько крови прольётся? Ведь готов он был оставить Владимира на княжении в Новгороде, но, вкусив хмель княжеской власти, не захотел тот ограничиваться одним городом. Ему всю Русь подавай. Не о народе пёкся брат, стяжательство и зависть одолели сердце. Сказывали лазутчики Ярополка, что не гнушается Владимир грабить и родные деревни, боится его народ, девок в полях и лесах прячут, завидя дружину. Не знают отказа ратники брата, всё силой берут. И всё же новгородцы прислушались. Обвинил Владимир брата, что слишком большую волю дал он христианам, забыл родных богов. Сам себя объявил защитником веры предков, радетелем за благо русичей, за покон (прим. автора – исконный обычай, порядок). И не втолкуешь, что подписанные мирные договоры – это цветущие поля, и богатые нивы страны. Это отцы, которые по вечерам возвращаются домой, не ставшие пищей для ворон на ратном поле. Это девушки, что встречают свою первую любовь, гадая на Купалу о суженом, не ведая, что такое полон и рабство. Это дети, смотрящие без страха в небесную синь, бегающие по родным перелескам, где враг не таится в каждом овраге и за всяким кустом.
Мрачно вздохнул Ярополк, кликнул воевод. Пусть думают, как избежать кровопролития, как не допустить междоусобной бойни. Свенельд и Блуд, воины многоопытные, о мире радеющие. Не избежать столкновения с Владимиром, а народ поберечь можно. Об этом и предстояло позаботиться ближним людям великого князя.
***
Ставка хана Тираха
В роскошной юрте, застеленной внутри цветистыми мягкими коврами, восседал Тирах, сын самого великого кагана. Непростое дело поручил ему отец. Странные дела творились у Илдея, потому и отправился Тирах самолично.
Вернувшаяся горстка воинов, которым удалось избежать смерти, рассказывали нечто невероятное!
Об огне, что метали русичи в печенегов, то не было оружием византийцев, от него разрывался сам воздух, не щадя никого. Ледяной панцирь, одевший стены и укрывший всю землю до города, тоже удивил степняков, не бывало ещё такого на их памяти.
Однако со спокойным сердцем шёл Тирах, что ему маленький городишко? Так, пыль под копытами коней. Илдей состарился и разжирел, не следовало его отправлять к черниговской земле. Тирах брезгливо скривился, вспоминая мёртвого хана. Когда подошли они к пепелищу, что осталось от прежней ставки, останки Илдея, не до конца обглоданные падальщиками, ещё болтались на глубоко воткнутых в землю кольях. На них ветер трепал обрывки некогда богатых одежд. Тирах велел оставить тело Илдея в неприкосновенности, пусть видят его воины, что бывает с трусами и глупцами. Сам-то он не позволит вздёрнуть себя, точно барана на вертел.
По расчётам Тираха, дружина Вежи не столь многочисленна, как его войско. Брал он города и куда меньшим числом.
