– Заверяю вас, панове, что польские воины сделают всё от них зависящее для достижения нашей общей победы!
* * *
«Старый лис» в этот раз не предложил даже присесть, определённо что-то прознал. Начальник отдела Абвер-Восток закончил доклад, и замер в почтительной позе, ожидая дальнейших указаний. Последнее время доверительные отношения между ним и адмиралом Канарисом дали трещину. Плевать! Тем более что у старика есть для этого основания. Хартман внутренне усмехнулся, хотя внешне его лицо оставалось невозмутимо спокойным. Пауза затянулась, и у полковника от ожидания стала затекать шея. Наконец адмирал поднял глаза.
– Прочтите мне ещё раз место в донесении, где приводятся слова маршала Абрамова, – распорядился шеф абвера. – Агент Флора ведь утверждает, что привела их дословно?
– Так точно! – подтвердил Хартман, открывая папку. Найдя нужное место, процитировал: «В апреле тридцать девятого немцы позабавили нас «Псовой охотой», теперь наш черёд пригласить их на «Лисью свадьбу!»
Закончив фразу, Хартман услышал «Вы свободны…», и ему ничего не оставалось, как, повернувшись через левое плечо, покинуть кабинет.
Полковник с тревогой смотрел на старого друга. Адмирал выглядел весьма уставшим. Канарис почувствовал тревогу помощника, и это ему, похоже, не понравилось.
– Что там у тебя, Вальтер, давай показывай, – чуть раздражённо потребовал глава абвера.
Полковник протянул шефу папку, сопроводив действо словами:
– Всё подтвердилось, Вильгельм.
Знакомство с содержимым папки настроения адмиралу не прибавило. Бросив её на сидение, Канарис криво усмехнулся:
– Похоже, у нашего «друга» обострились детские замашки.
Поймав недоуменный взгляд Вальтера, адмирал пояснил:
– Малыш Хартман в детстве очень любил стучать в барабан.
Вальтер понимающе улыбнулся.
– Теперь детское увлечение может открыть ему дорогу в моё кресло, Вальтер! – продолжил делиться неприятностями адмирал.
Полковник насторожился, но от расспросов удержался: если Вильгельм сочтёт нужным, то разовьёт мысль без понуканий со стороны. Так и случилось.
– Представляешь, – после небольшой паузы продолжил адмирал, – на последнем совещании в ставке Гитлера, где обсуждался ход Восточной кампании, Гейдрих впервые на моей памяти лестно отозвался перед фюрером о работе абвера!
– И все положительные отзывы обергруппенфюрера касались исключительно деятельности подразделения Абвер-Восток? – с улыбкой поинтересовался Вальтер.
– Ты удивительно прозорлив, – поддержал иронию полковника Канарис. – И это при том, что все наши успехи на этом направлении связаны с именем одного агента, к вербовке которого Хартман имеет, кстати, весьма косвенное отношение.
– Ты имеешь в виду… – осторожно начал Вальтер.
– Именно её я и имею в виду! – воскликнул Канарис. – Нашу новую «Мата Хари», отправляющую донесения прямиком из спальни госсекретаря СССР!
– Но ведь Мата Хари была, кажется, двойным агентом. Уж не хочешь ли ты сказать…
– Что сказать? – перебил полковника Канарис. – Что я подозреваю Флору в двойной игре? Нет, Вильгельм, конечно, нет! Упомянув имя Мата Хари, я всего лишь имел в виду, что считаю обеих дам авантюристками, не более того.
– Но ведь ты не будешь отрицать, что сведения, которые поступают от агента Флора, действительно имеют большую ценность?
– Не буду, – кивнул Канарис. – Даже несмотря на то, что в этих сведениях мало конкретики, они важны уже тем, что позволяют отслеживать настроение верхних эшелонов власти в СССР.
– Вот тут я не понял, – рискнул возразить полковник, – Разве не от Флоры мы узнали точное место, где держат Скорцени?
– Представь себе, нет, – усмехнулся Канарис. – Эти сведения предоставила другая русская, которая, кстати, до сих пор не подозревает, что добыла их для нас. Но вернёмся к Флоре. Вернее, к конкретике в её донесениях. Последний пример. Флора первая сообщила о том, что русскими готовится военная операция под кодовым названием «Лисья свадьба». Но место проведения операции и дата её начала в донесении отсутствовали. И где здесь конкретика?
– Однако, насколько мне известно, и то и другое удалось установить?
– Удалось, – подтвердил Канарис. – Благодаря анализу фразы, которую по утверждению агента Флора произнёс сам маршал Абрамов, и дополнив это сведениями, полученными из других источников, Генштаб пришёл к выводу, что русские готовят десантную операцию где-то южнее Белостока, к которой хотят привлечь засевшие в Беловежской пуще отряды так называемой Армии Крайовой.
– Но откуда такая уверенность, что это будет именно десантная операция?
– По трём причинам, Вальтер. Во-первых, русский маршал в разговоре с гостями анонсировал «Лисью свадьбу» как своеобразный ответ на «Псовую охоту», где, как известно, отличились наши десантники. Во-вторых, вблизи театра военных действий объявилась элитная воздушно-десантная бригада. И, наконец, в-третьих, командиры польских бандформирований, дислоцированных в районе Белостока и прилегающих районов Беловежской пущи, получили приказ быть готовыми к совместным действиям с частями союзных войск.
– Всё это очень интересно, но я, Вильгельм, с твоего, разумеется, позволения, хотел бы вернуться к разговору о Хартмане.
Канарис удивления скрывать не стал, но всем видом показал, что готов слушать…
…А после того как Вальтер прекратил дозволенные речи, решил уточнить:
– То есть ты предлагаешь мне, выражаясь языком дипломатов, дезавуировать Хартмана?
– Можно и так сказать, – кивнул Вальтер. – Если я правильно понял, Хартман, по твоему мнению, так и не разобрался в деталях готовящейся операции русских?
– Ладно бы в деталях, – ответил Канарис. – Меня не покидает ощущение, что в его оценке этого плана упущено нечто очень важное.
– Тем более! – воскликнул Вальтер. Он посмотрел на насупившегося Канариса. – Согласен, мой план выглядит рискованным. Если наша контроперация, в разработке которой принимал самое непосредственное участие Хартман, будет успешной, или хотя бы не провальной, твои шансы остаться во главе абвера устремятся к нулю. Но ведь они и без этого, как ты сам считаешь, имеют тот же вектор направленности? Зато, если русские окажутся хитрее, чем о них думает Хартман, ты сможешь большую часть ответственности переложить на него.
Фюреру доложили, что в приватных беседах Канарис выражает сомнение в правильности действий своего первого заместителя.
