– Я в этом никогда не сомневалась, – кивнула Вита.
– Но в то же время, – продолжал Чарльз, – за генералом закрепилась репутация невероятно строгого, придирчивого командира. Он не только отдавал приказы, но и следил, чтобы они беспрекословно и в точности выполнялись. Мне кажется, он будет не менее настойчив, когда дойдет дело до этой свадьбы.
– Ты абсолютно прав, Чарльз! – вздохнула Вита. – И все потому, что он думает, что поступает так ради моего же блага. О, как я ненавижу это выражение!
– Но, может быть, я заблуждаюсь и твой отец прав? – спросил Чарльз взволнованно.
– И это говоришь мне ты, после того, как рассказал о том, что такое любовь?! – воскликнула Вита. – Ты не можешь отказаться от своих слов сейчас. Ведь ты сам подстрекал меня к сопротивлению и должен теперь быть готов к последствиям своего поступка! – с вызовом заявила девушка.
– Вита, умоляю, не поступай опрометчиво, продумай все хорошенько! – произнес Чарльз, полный тревоги и мрачных предчувствий.
Чарльз знал, насколько отчаянной и импульсивной была его подруга, и он слишком хорошо знал, что она обладала не менее деспотичными замашками, чем ее отец, и полагала, что стоит ей пожелать – и весь мир будет здесь к ее услугам.
– У меня такое ощущение, – сказала девушка, – что я что-нибудь обязательно придумаю… придумаю, как мне сбежать. Но как мне выиграть время? Помоги мне, Чарльз! Что мне делать? Ты ведь сам предложил быть осторожной!
Они ехали какое-то время молча, затем Чарльз сказал:
– Нет ли у тебя родственников, к которым ты могла бы обратиться? Я не имею в виду твоих кузенов и кузин, которые живут здесь неподалеку. Я говорю о ком-нибудь в Шотландии или Франции. Что твой кузен Бевил? Куда его отправили на этот раз?
– Он как раз сейчас направляется в Мехико, – отвечала Вита. – Он только нанес короткий визит домой. Нет, это нам не подходит.
Внезапно она издала радостный возглас.
– Что с тобой? – изумился Чарльз.
– Ты решил ее. О, Чарльз, ты решил эту проблему! Ты только что подсказал, что именно мне надлежит делать. Я вечно буду тебе благодарна за это!
– Я подсказал тебе, что делать? – растерянно повторил за ней Чарльз. – Но мне показалось, что ты только что сказала, что не можешь ехать к кузену Бевилу? Или я что-то не понял?
– Да не к Бевилу! – нетерпеливо воскликнула Вита. – А к кузине Джейн! Вот куда я поеду! Я же говорила тебе, что хотела бы спросить у нее совета… она единственная из всех моих родственников, кто в состоянии понять меня и помочь!
– Но она же в Сирии! – разволновался Чарльз. – Не можешь же ты, в самом деле, ехать в Сирию, да к тому же твой отец никогда не позволит тебе поехать в гости к особе, которая вела себя подобным образом. Это просто невозможно!
Вита радостно рассмеялась.
– Мой дорогой Чарльз, уверяю тебя, я не настолько глупа, как ты полагаешь, – весело сказала она. – Конечно, я ни слова не скажу папе о том, что собираюсь поехать к кузине Джейн. Ты единственный, кто будет знать об этом! Но я собираюсь сделать именно это, и никто – слышишь – никто не сможет остановить меня!
* * *
Двумя часами позже Вита вошла в кабинет отца, где сей почтенный джентльмен сидел в уютном кресле и читал газеты.
Он поднял глаза, когда Вита появилась прямо перед ним, и в который раз подумал, что ему несказанно повезло, что у него такая прелестная и милая дочь.
Одетая в скромное белое платье, которое, тем не менее, подчеркивало плавный изгиб ее высокой груди и тонкую талию, Вита казалась сошедшей с портретов Гейнсборо. И, словно намеренно стремясь вызвать подобное сравнение, она держала в руках ярко-розовый цветок гвоздики.
Ее белоснежная кожа горела ярким румянцем, подтверждая впечатление об отменном здоровье, веявшем от этой юной красавицы. И в то же время в ее внешнем облике было что-то эфирное, неземное, говорившее о хрупкости и ранимости нежного создания. В сердце любого мужчины при виде такого изящества и хрупкости мгновенно загоралось неуемное стремление защищать и оберегать… до тех пор, пока они не замечали задорные, пляшущие искорки в ее дерзких голубых глазах.
Вита подошла совсем близко к креслу отца и наклонилась, чтобы коснуться поцелуем его щеки с любовью и нежностью, которые отличали их отношения.
– Я принесла гвоздику для тебя, папа. Вдень ее в петлицу. Ты будешь выглядеть еще более эффектно и элегантно, чем всегда!
С этими словами она просунула ножку цветка в петличку, затем поцеловала отца еще раз и опустилась прямо на пол, расположившись у его ног.
– Теперь я гораздо лучше себя чувствую, папа, – сказала она. – Я прокатилась верхом и после прогулки могу думать яснее и рассуждать разумнее, чем несколько часов назад, когда ты заговорил со мной о браке с лордом Бэнтамом.
– Я чрезвычайно рад этому, моя милая, – отвечал генерал, – однако было бы лучше, если бы мы прокатились вдвоем. Ты ведь знаешь, я не люблю, когда ты ездишь верхом одна.
– Но я никуда не выезжала из парка, папа. К тому же мне хотелось как следует обо всем подумать.
– И к каким же выводам ты пришла в результате своих раздумий?
– Я пришла к заключению, что у меня самый замечательный, самый добрый и обожаемый папочка на свете, – медленно произнесла она.
Генерал ласково улыбнулся ей, в то же время на его лице мелькнуло тревожное выражение.
– Я чувствую, Вита, – сказал он, – что ты что-то собираешься у меня попросить. Но учти, если ты намерена говорить о том, что не желаешь выходить замуж за лорда Бэнтама, то только зря потеряешь время. Это вопрос уже решенный.
– Я оставляю тебе решать такую важную и трудную проблему, папочка, – тихо произнесла Вита. – Если ты считаешь, что он сделает меня счастливой, то я должна согласиться с твоим решением.
– Это именно то, что я и желал от тебя услышать, – сказал довольный генерал. – Ты очень благоразумно поступаешь, моя милая, и я обещаю, что ты никогда не пожалеешь, доверив мне решать твою судьбу.
– Я в этом уверена, папочка. Но если я согласилась с твоими планами, то не мог бы и ты кое в чем пойти мне навстречу?
Генерал внимательно посмотрел на дочь, и в его глазах вспыхнули веселые, задорные искорки.
– Я не сомневался, что ты неспроста такая уступчивая. Ну, признавайся, плутовка, что ты хочешь?
Вита приподнялась и, положив руки отцу на колени, заглянула ему в глаза умоляющим взглядом.
– Однажды ты сказал мне, папа, – начала она, – что никто не может считаться образованным или по-настоящему культурным человеком до тех пор, пока не побывает в Италии.
– Я говорил это? – удивился генерал. – Ну, что ж, возможно, я и в самом деле так говорил. Во всяком случае я действительно так думаю. Это необыкновенно красивая страна, и мне всегда было жаль, что твоя мама и я не могли ни разу отвезти тебя туда.
