— А кто там командует? Телефончик у него есть?
— Да там такой жидяра сидит, Фроим Моисеевич, что у него четыре телефона! Вот, звони!
И тут во мне проснулся «манагер». Набираю, ну и что, что жид! Я, с «нашими в Израиле», и не такие сделки проворачивал! Там, где появился манагер Внешторга — там еврею делать нечего, если он сам не той же масти!
— Фроим Моисеич?… Бокэр тов! Эзра! Лё йадати ше а-йом шаббат![1]
— Какой шабат, вы о чем? С кем я разговариваю?
— Старший летчик Виктор Иванович Суворов, 67-й ИАП. Сбитый мной «Харрикейн», за которым мы специально высылали автомашину и людей, ваши люди не пропустили в полк! Вы срываете задачу по усилению противовоздушной обороны участка фронта! Если через 15 минут не последует ваш звонок, что самолет в полной сохранности отправлен на аэродром, то гарантирую вам плотное общение с третьим отделом нашего корпуса! Вы меня поняли?
— Есть, товарищ старший летчик! Придет ваша машина?
— Нет, используйте собственные транспортные средства! И не отвлекайте своим самоуправством автотранспорт полка, находящегося на готовности номер 1. — я развернул на себя табличку с позывными, стоявшую на столе у инженера.
— Записывайте мой позывной: Воронеж. Телефон нашего коммутатора у вас есть.
Через пять минут он перезвонил и доложил, что машина с самолетом направлена в наш адрес. Константин Викторович просто валялся на столе от смеха. Остальные выскочили из кабинета и хохотали в стороне от телефона. А я, с самой серьезной мордой, поманил пальцем одного из «гоготунов», и передал ему в руки два шлемофона. Он вчера распаивал проводку на моей машине.
— Игорь, требуется вот сюда поставить нашего «папу». А то видишь, у них разъемы разные, но количество выходов одинаковое.
— Сделаю, а зачем?
— Да тут мысль мелькнула, что может быть дело в шлемофоне. Вдруг фонит из-за качества исполнения микрофонов и динамиков. Этот шлемофон гораздо легче, у него классные ларинги и очень легкие наушники. Проветривается хорошо. Летать будет удобнее. Трофей.
— Понял, покумекаю! — «манагерство» — оно такое, сразу его не остановить, как все тела, оно имеет инерцию. И ему требуется дать выход. Игорь вернулся минут через 15-ть с готовым шлемофоном. Да, шум немного уменьшился, как мне показалось, но не настолько, чтобы сказать, что дело только в шлемофоне. Ведь «дело было не бобине! Дуб сидел в автомобиле!» Выхода пока никто не нашел. Спецы и монтажники городили второй фильтр на несущую частоту передатчика, а я крутил в руках высоковольтные провода с «IAR». Подкатил стремянку, попытался промерить расстояние от магнето до свечи. С двух рук! Провода от «Гнома» на «М-63» не лезут, они короче. Тут подъехал автомобиль с «Харрикейном», водитель которого мечтал мне доложиться об исполнении приказания. Но я сказал, что товарищ Суворов вышел, и сделал вид, что позвонил большому начальнику «Суворову», и доложил о прибытии машины с трофеем, в присутствии «трофейщика». Отметку в путевке ему поставил Масленников. Все путем!
Мои закончили установку второго фильтра, станция вроде как заработала, вполне неплохо, гораздо лучше, чем было, но при перегазовках временами приемник, а иногда и передатчик продолжали издавать пронзительные звуки, от которых по спине бегали мурашки. Сходили пообедать, продолжая обсуждать проблему. Столовая у техсостава другая, и паек гораздо более скромный. Сам я «Харрикейн» посмотрел только внутри кабины, заинтересовался его прицелом, он напоминал мне нашу серию прицелов АСП-1 и до трех. Но имел некоторые особенности, которые мне понравились: линза была больше, существовала «ночная» подсветка, причем подсвечивался не только маркер, но и кольца дальности. Хорошая штуковина. Но снять его мне не разрешили. Сам я сделать этого не мог, тем более после запрета. Капоты на «Харе» открыли уже после обеда, я попросил посмотреть возможен ли перенос высоковольтных проводов на мою машину. Два из трех проводов в жгуте были даже длинноваты, третий был короче. Но мой глаз зацепился не столько за провода в жгуте, сколько за центральный провод, идущий к трамблеру. Вот она! Та самая собака, которая тут зарыта! Этот провод имел внутреннюю оплетку с выводом на корпус. Их было четыре. Шли они от четырех коробочек, закрытых сеткой. Попросил снять экран, под ним находилось магнето, а провод был заземлен как возле него, так и на трамблере. Показал это дело Масленникову, и предложил собрать такую схему на «М-63». Наше магнето немного было больше по размерам, пришлось изготавливать новые экраны. Закончили все это только на следующий день. После чего я вылетел на своей машине, проверить все это в воздухе. Остальные самолеты моего звена переоборудовали по такой же схеме, но вместо харрикейновских проводов на их штатные центральные одели экран, один из концов которого был слегка удлинен, чтобы дотянуться до места его крепления к корпусу двигателя. После этого я направился к Рудакову.
Тот был не в духе, моя возня со станцией несколько затянулась. Он-то думал, что я этот вопрос одной левой завалю. По нему было видно, что он очень недоволен.
— Тащ майор! Мы закончили переоборудование, требуется проверить работу станции на большом удалении от полковой радиостанции.
— Одного я тебя никуда не пущу, даже в сторону Одессы.
— А почему одного?
— Так ты двое суток занимался переоборудованием одной машины! Чтобы так переделать весь полк целый квартал нужен!
— Переделаны станции на четырех машинах. ПАРМ начал готовить ЗИП для всех машин, но требуется поставка электролитических конденсаторов, которые уже заказали через отдел снабжения ВВС округа. И, потом, товарищ майор, этим вопросом занимался НИИ ВВС с 1935-го года, и безуспешно. А вы меня за 32 часа ругаете. Пойдемте, послушаете как работает! Покажем, что сделано. Самолеты уже в капонирах, это рядом.
— Ну, хрен с тобой, пошли. Костиков! Сергей Иваныч! Пойдем, Суворов просится проверить дальность действия станций, надо глянуть, что получилось.
Из комнаты оперативного отдела вышел, надевая фуражку, «опер». Пожал мне руку и задал тот же вопрос, что и командир: как долго будем переделывать остальные самолеты? Поняв в чем дело, сразу спросил:
— Сколько у нас этих конденсаторов? На шесть машин наберем?
— На восемь. За ночь «маслопупы» управятся.
— Тогда, командир, действительно надо сегодня проверить на дальность, а с утра начинать. — Что начинать — он не сказал.
Рассматривали все на моей машине, там все было «причесано», красиво уложено, в общем, полный ажур и абзац. Послушали радио во всех режимах, попытались связаться со стартовым командным пунктом, при всех оборотах двигателя и при переменных, тоже. Работает! Заглянули и на другие машины: там такой красивости нет, медная оплетка, следы пайки, черная изолента и все остальные прелести «нашей» технологии, но с тем же результатом. Все работает. Я развел руками:
— Моя машина переделывалась из готовых элементов, снятых со сбитых машин. Чтобы сделать тоже самое на остальных машинах, требуется «приземлить» еще 54 «Харрикейна». У румын столько нет.
Командир с «опером» хохотнули и внесли в план вылетов рейд до Констанцы с разведывательными целями. Заодно решился вопрос с Немировичем, командиром третьего звена. Он сам попросил перевести его в «старшие летчики».
— И мне, и звену, так будет удобнее, тащ майор. Мы в воздухе перестраиваемся, я ухожу назад и выполняю команды Виктора.
Добился он только одного: вместо него полетел Костиков, ведущим второй пары. Мне это было совсем против шерсти, так как я сумел выкроить время и немного позанимался с командирами звеньев в эскадрилье, отработали действия ведущих вторых пар в воздухе. Закрепили некоторые новые положения в построении. «Оперу» я еще не писал об этом, поэтому после принятия решения на вылет, дал ему почитать кое-что из конспектов Жоры, Немировича звали Георгий. А Рудаков сразу обратил внимание на мой шлемофон, пришлось ему «отдать» МА-Специалиста Игоря, и сказать тому, где лежат еще два таких шлемофона. На переоборудование поставили 8 машин: четыре машины управления полка и четыре — командиров эскадрилий, две из которых перегоняют из Болгарийки. Но, время к вечеру, требуется уходить работать.
