При этом короле во Франции появились почтовые станции. Они располагались через каждые километров двадцать пять. Это были каменные здания с защищенным высоким каменным забором двором, в котором была большая конюшня со сменными лошадьми. Каждый день мимо нас проносились гонцы. Судя по ним, государственная машина работала исправно.
Тур тоже изменился не сильно, в основном прирос пригородами. Перед городом к обозу подъехал отряд из двух десятков латников. Отец нынешнего короля завел регулярную армию. Тех, кто в ней служил, называли жандармами. В мирное время их привлекали для выполнения полицейских функций. Жандармы внимательно осмотрели всех охранников и возниц, о чем-то переговорили с купцами. Затем направились к нам с Жаном Дайоном, сеньором дю Людом. Я предположил, что сейчас будет долгий и нудный разговор, если не сойдемся в цене. У меня с собой нет никаких документов. Паспортов в эту эпоху не было, но человек с оружием обязан был иметь клочок бумаги с печатью знатного сеньора, в которой указывались имя, приметы, маршрут и цель путешествия. В противном случае могли обыскать и задержать на неопределенный срок, пока кто-нибудь уважаемый не подтвердит, что знает тебя. К рыцарям обычно не приставали, но те и не путешествовали в одиночку, без слуг и охраны. Эпоха донов Кихотов еще не наступила.
У Жана Дайона бумага была и довольно серьезная, судя по тому, как надменное выражение лица капитана жандармов — крупного, красномордого мужлана, явно не благородного, — сменилось на угодливое.
Капитан перевел взгляд на меня и спросил:
— Он с вами, сеньор?
— Да, — подтвердил Жан Дайон, после чего тоном, не терпящим возражений, произнес: — Подождите, поводите меня в Плесси.
— Как прикажите, сеньор! — бодро согласился капитан жандармов и отъехал к своим подчиненным, чтобы не мешать нашему разговору.
Мне кажется, французы, даже крестьяне, рождаются с чувством такта. Они и подойдут неназойливо, и поговорят ненапряжно, и отвалят вовремя. Если, конечно, дело не касается денег. Тогда французы становятся чересчур настырными и скандальными. Особенно ярко это будет проявляться у официантов, которым недодашь чаевые, не зависимо от того, по делу или нет. С другой стороны, французы, чтобы не испортить тебе настроение, ни за что не укажут на твой промах, дефект в одежде и прочие мелочи, но и насмехаться по этому поводу будут только в своем кругу.
Сеньор дю Люд — в чем я больше не сомневался — достал из потайного кармана гауна кожаный кошель, вышитый золотыми нитками в форме двух сердец, пересекающихся краями, отсчитал и отдал мне двадцать пять золотых монет, после чего отвязал второго коня и вручил мне повод.
— Как договаривались! — торжественно молвил он.
— Всё правильно, — подтвердил я и предложил: — Будет нужна высокооплачиваемая помощь, всегда готов!
Я преднамеренно назвал его на ты. Пусть он и сеньор, но, скорее всего, нувориш, а я, как-никак, столько жизней в рыцарях, был и князем, и герцогом.
— Несколько дней пробуду в Туре, а потом поеду в Ла-Рошель, наверное, — предупредил я.
— Думаю, понадобишься, и в ближайшее время, — сказал он и посоветовал: — Остановись в трактире у Долговязого Шарля. Купцы покажут. — После чего бросил: — До встречи! — и повернул на дорогу, ведущую от города.
Жандармы последовали за ним.
Купцы мне показали трактир Долговязого Шарля. Кстати, Шарль — это так стали произносить имя Карл. Трактирщик был лет сорока пяти от роду, худ и высок, не меньше метра восьмидесяти пяти сантиметров, что для данной эпохи редкость. У него были широкие скулы и поросшие рыжеватой щетиной впалые щеки. Нос небольшой и конопатый, что тоже редкость в этих местах. Видимо, или он сам, или его предки перебрались сюда из Германии или Швеции. На голове у него, несмотря на жару, была вязаная, шерстяная шапка, скрывающая рыжие волосы, а поверх длинной полотняной рубахи надет короткий кожаный жилет. Были ли на нем порты — сказать не могу, потому что рубаха доходила до середины голеней, но чулок точно не носил. Покрытые густыми рыжими волосами ноги были обуты в сандалии с петлями для больших пальцев. В его трактире было три стола, за одним из которых перед большим кувшином вина сидели четверо гуляк, и что-то типа стойки, за которой рыжеволосая девушка лет шестнадцати мыла посуду в деревянном ушате, поставленном на короткую лавку.
— Шевалье хочет жить в лучшей комнате? — с легким, почти незаметным акцентом спросил после обмена приветствиями Долговязый Шарль.
— Шевалье предпочитает разумное соотношение комфорта и цены, — ответил я.
Он правильно понял мою заумную фразу и сообщил:
— Есть и такая. Пять денье в день, еда отдельно.
— Приготовь мне курицу. И я хотел бы помыться с дороги, — сказал я.
— Сейчас приготовим бадью с горячей водой, — пообещал Долговязый Шарль и приказал рыжеволосой девушке: — Розали, проводи шевалье в угловую комнату.
У рыжих всегда резкий запах тела. Или так кажется потому, что сильно отличается от тех, что имеют брюнеты и блондины. Иногда он мне приятен, иногда нет, в чем они для меня не отличаются от брюнетов и блондинов. У девушки был приятный, сексуальный. Поскольку она поднималась по лестнице на второй этаж первой, ее довольно таки выпуклая задница была у меня прямо перед глазами. Когда мы пошли по коридору, я хватанул рукой за упругую выпуклость. Розали придурковато хихикнула. Видимо, это была обязательная часть ритуала поселения в трактире.
Кровать в комнате была рассчитана не менее, чем на троих. Две большие подушки лежали поверх двух шерстяных одеял, небольших, которых едва хватило, чтобы закрыть матрац, набитый пухом. Кроме табуретки с дыркой и ночной посудиной в углу у двери, был еще и ларь с висячим замком. Ключ торчал в замке.
— Если сеньору перед сном что-нибудь понадобится, я могу прийти, — сообщила Розали и, чтобы понял, что мне может понадобиться, добавила: — Три су.
Столько, как меня просветил Жан Дайон, получал в день пехотинец. Так у него и работа была легче, безопаснее и приятнее. Скорее всего, она — дочь Долговязого Шарля. Хорошо он наладил семейный бизнес.
Я теперь был богатеньким буратиной, поэтому согласился:
— Приходи.
Сложив в ларь трофеи, кроме кирас, которые все не влезали, и верхнюю одежду и большую часть денег, закрыл на замок и спустился вниз. В глухой подсобке, освещенной лучиной, меня поджидала большая бадья с горячей водой и Розали с куском вонючего мыла и большим полотняным полотенцем. По собственной инициативе она принялась намыливать меня. Действовала умело. Настроение у меня поднялось моментально. При этом взгляд у нее был спокойный, рассудочный, как на добычу, которая уже в капкане, никуда не денется. Так смотрят женщины, не имеющие понятия ни о вагинальном оргазме, ни о боли при соитии. Наверное, она ждала, что прямо сейчас заработает несколько монет. Я пересилил себя. Секс на бегу — деньги на ветер. Разочарованная Розали вытерла меня полотенцем, помогла одеться.
Не меньше был разочарован и Долговязый Шарль, не услышав возню в подсобке. Он молча подал мне вино, курицу, сыр, соленые маслины и хлеб, после чего ушел во двор. Делать в зале ему больше нечего было, потому что четверо пьяниц расплатились и разошлись по домам. Наверное, трактирщик отправился в конюшню, чтобы дать сена моим лошадям. Я решил не продавать солового жеребца и остальные трофеи, а сформировать рыцарское «копье», с которым легче устроиться на службу. Оно теперь состоит из шести человек: самого рыцаря; кутильера (оруженосца), который назван так по кинжалу для добивания раненых врагов и который сопровождал рыцаря в бою; пажа, который вез пеннон или баннер и выполнял обязанности слуги; трех конных лучников. Рыцарь обязан снабдить их всех оружием и доспехами. У меня пока что лощадей хватает только на одного помощника, а доспехов и оружия — на двоих
В трактир зашел мужчина лет тридцати двух, одетый прилично, но не богато. Я почему-то подумал, что он — бастард. У внебрачных детей до старости остается привычка тянуться вверх.
