С трудом утихомирив разыгравшееся воображение, Варя вошла в приемную.
— В чем дело, Варвара Алексеевна? — Дмитрий поднялся со своего места и подошел к ней, отвесив приветственный поклон.
— Государыня просит, Петра Алексеевича присоединиться к ней и ее гостье, — выпалила Варя, заметив, что робеет перед этим молодым еще парнем ничуть не хуже, чем перед Ушаковым.
— И что же это за гостья такая, что понадобилось отвлекать государя от дел? — Кузин слегка нахмурился, разглядывая Варю так, словно это она откуда-то эту странную девицу притащила, чтобы специально государя из его логова выманить.
— Я не знаю, — Варя пожала плечами. — Воронцов, когда объявлял о ее нижайшей просьбе, назвал эту гостью бурнеша.
— Вот как, — Митька задумался, затем решительно направился к двери кабинета. — Ожидай, Варвара Алексеевна, я сейчас передам тебе решение государя.
Варя осталась ждать, подальше отойдя от скамеек, украшенных металлическими завитушками, из-за которых так нехорошо вышло в прошлый ее визит в эту приемную.
Ждать пришлось недолго, уже через минуту дверь распахнулась и из кабинета вместе с Митькой вышел Петр Алексеевич.
— Идем, Варвара Алексеевна, не будем заставлять себя ждать, — Варя потупилась. Как всегда, в присутствие государя, ноги стали ватными, а на висках проявилась испарина. Девушка развернулась и уже хотела было побежать впереди, как вдруг ощутила тепло чужой руки, ухватившей ее за предплечье. Вздрогнув всем телом, она подняла испуганный взгляд. Чтобы посмотреть в лицо Петру Алексеевичу, ей пришлось задрать голову. Он держал ее достаточно бережно, не стискивая и не причиняя боли, но Варя от этого простого прикосновения была готова в обморок грохнуться вот прямо сейчас. — Почему ты так меня боишься, Варвара Алексеевна? Вроде бы я никого на твоих глазах не мучил и жизни не лишал, да даже ни разу ноги тебе не оттоптал, когда мазурку нам приходилось вместе отплясывать? — государь внимательно смотрел на нее, а Варя не знала, что ему ответить. Этот страх был иррационален, не обоснован ничем. Он просто был, и княжна ничего не могла с собой поделать. — Понятно. Надеюсь, после того, как ты станешь графиней Шереметьевой, твой муж сумеет выведать у тебя сей секрет и поведает его мне. — После этого он отпустил ее и направился прочь из приемной. Варя поспешила за ним, успев заметить осуждающий взгляд Митьки Кузина. Да кто он такой, чтобы осуждать ее? Варя вспыхнула и стиснула зубы, стараясь убедить себя, что ничего страшного в государе нет, и что она просто блаженная.
В приемной перед кабинетом государыни странной девушки уже не было, только двое мужчин из ее сопровождения скучали в обществе Воронцова, весь вид которого говорил о том, что он многое бы отдал, лишь бы поприсутствовать при разговоре, который сейчас происходил в кабинете.
Увидев входящего государя, Михаил вскочил и отвесил глубокий поклон. Мужчины же недоуменно посмотрели на него, они так и не поняли, кто это прошел мимо них и скрылся за тяжелыми дверьми кабинета русской императрицы. Варя же, бросив на них быстрый взгляд, и едва удержавшись от того, чтобы совершенно по-детски не показать язык Воронцову, исчезла за дверьми, которые плотно закрылись за ней.
* * *
Сегодняшний день продолжил череду полных необычных открытий дней. От одного упоминания о бурнеши, у меня челюсть отвалилась. Интересно, что дева Албании делает здесь в России, да еще и у Филиппы в гостях? Любопытство было настолько сильным, что я бросил попытку сочинить нечто достойное в послание к королю Испании, обращаясь завуалированно к Изабелле, потому что член в этой семейки явно не у мужа в штанах.
В кабинете у Филиппы, кроме нее самой и сидящей в гостевом кресле девушки, больше похожей на несколько женственного мальчика, присутствовал еще и Ушаков, который попытался вскочить, когда увидел меня. Я же взмахом руки оставил его на месте и подошел к креслу жены, и встал у нее за спиной, облокотившись на спинку.
— Позволь представить тебе, государь, Петр Алексеевич, бурнешу Арбен Адри, — тихо сказала Филиппа по-французски, видимо, путем исключений выявив язык, который известен всем, находившемся в комнате людям, кроме Варвары Черкасской, которая выглядела не слишком довольной этим обстоятельством.
— Я чрезвычайно рад приветствовать бурнешу в своей стране и своем доме, — медленно проговорил я, рассматривая довольно миловидное личико. Интересно, что заставило ее отречься от своей женственности и взять в руки оружие? — Что заставило тебя покинуть дом и совершить это длинное путешествие?
— Ваше императорское величество, — девушка хотела подняться, но я жестом остановил ее.
— Не стоит, — прокомментировал я свои действия. — Ты прибыла сюда без верительных грамот, можно сказать, что тайно. Я почти уверен в том, что причина твоя веская.
— Да, ваше величество, — она склонила голову. — Я действительно прибыла сюда, чтобы умолять помочь, но приму любое ваше решение со всем смирением. Вам, наверное, любопытно, почему я оставила вышивание и взяла в руки меч? — задала вопрос Арбен.
— Это настолько очевидно, что даже не требует подтверждения, — кивнув, я подтвердил ее предположение.
— Как вы наверняка знаете, не так давно в Константинополе произошло восстание шиитов, в результате которого казнили великого визиря и бунтующие под предводительством этой свиньи нечестивой Хорпештели Халила, который своими речами смутил янычар, заставив тех предать свои клятвы, которые они давали султану Ахмеду.
— В общем и целом, — неопределенно ответил я, бросив быстрый взгляд на Ушакова, который только головой покачал. Ой как же все нехорошо-то. Только что закончившееся восстание, про которое я вообще ни слухом, ни духом, смена существующей власти, да еще и эти чертовы шииты. Теперь понятно, почему все мало-мальские государства в спешном порядке направили в Константинополь своих посланников, да для того, чтобы почтение новому султану выказать, один я, баран, не у дел остался. Поэтому-то у Шафирова все так туго идет, почти со скрипом.
— Я понимаю, ваше императорское величество, что вам не слишком интересно, что там происходит у осман, но их трагедия — это начала трагедии моей семьи, — девушка вздохнула. — Именно с этого восстания пошел отсчет дней, когда я отказала своему жениху и остригла волосы, облачившись в мужскую одежду. Тогда в Константинополе не все янычары перешли на сторону бунтовщиков. Часть из них остались верными султану Ахмеду и защищали Топкапы до последнего вздоха. Среди них был и трое моих братьев, сложивших головы за дело, которое они считали правым. Никто и никогда не сможет обвинить семью Адри в трусости и неверности.
— Я так понимаю, все это подчинено мести? — я обвел ее облик неопределенным жестом, намекая на ее отречение от своей женской сущности.
— И это тоже, но главное заключалось в том, что кто-то должен был защитить мою семью, особенно младших девочек, — она снова вздохнула.
— И я все же не совсем понимаю цель твоего нахождения здесь, — я покачал головой, отметив про себя, что Ушаков быстро пишет что-то, открыв свою уже ставшую знаменитой папку. — Не для того же, чтобы поведать трагичную историю твоей семьи?
— К тому же, разве главаря бунта не приказал убить новый султан? — Ушаков оторвал взгляд от бумаг и остро глянул на гостью. — Я не в курсе проблемы, но, зная осман и зная, что именно сейчас в Константинополе все относительно спокойно, можно прийти к такому выводу. А шииты быстро утихомирятся, ежели у них не будет лидера.
— Да, разумеется, — девушка пожала плечами, словно речь шла о какой-то банальности. — Патрона, таково было прозвище Хатилы, разумеется казнили, как только Махмуд устроился на троне вполне комфортно. Месть за братьев — это святое, но мстить мне некому. Я здесь нахожусь совсем по другой причине, — она на мгновение замолчала, а затем решительно продолжила. — Моя семья осталась верна прежней власти, которой все мы клялись, но это разумеется не имело бы значения, если бы султан Ахмед погиб в горне восстания…
