буфет оказался уже разгромлен ранее проезжающими. Ну, значит у нас в эшелоне дело не так и плохо. Оказывается — хуже бывает.
Начальник станции, к которому я с офицерами вошли в кабинет, имел лицо, украшенное синяком.
— Чуть не убили вчера… Просили быстрее дать путь, а я, что сделаю? По той же колее встречный поезд шёл…
Глава 13 Отстал
Ехали мы, ехали…
Вот и в Омск приехали…
Моряки в эшелоне дорогой себя всяко-разно вели. В основном — терпимо.
Тут Александру Владимировичу приспичило свежего молочка испить. Такая вот возникла у него барская причуда.
— Сходи, Иван, молока купи. Стоять тут, судя по всему — долго будем. Ну, не в службу, а в дружбу…
Ага, в дружбу.
Пошёл, куда его девать…
На вокзале, понятное дело, никаким молоком не торговали. Ни свежим, ни мороженым. Мороженое — оно вкусное. В селе Федора я такое пробовал. Ножом, или ещё чем острым, стружечку из такого настружешь, варенья чуток добавишь — вкуснота…
Пошёл по улице от вокзала, головой туда-сюда верчу. Где тут базар спросил. Показали добрые люди.
Купил молоко. Пол четверти. На вокзал обратно вернулся, а эшелона нашего — тю-тю… Нет его. Вот как с десять минут отправился.
Мля…
Отстал от поезда! Вот невезуха…
Денег — с гулькин нос, документы мои и прочее имущество в сторону Москвы сейчас по железной дороге катят, а я в этом захолустье остался.
Мля, мля, мля…
Выпил я это проклятое молоко до последней капельки — совсем не полегчало. Узнал, следующий воинский эшелон неизвестно когда будет.
Что, делать-то? А, хрен его знает.
Ну, пойду хоть городок посмотрю, а там видно будет. Ходьба, она меня всегда успокаивает. Походишь-походишь и как-то успокоишься.
Смотреть тут, если руку на сердце положить, особо и нечего.
Дошёл до какой-то Сичкаревки. Это так место тут в городе называется. Ну, сказал мне так один встречный. Одна из местных достопримечательностей здесь расположена — цирк. Сам круглый, деревянный, а вокруг него всякие пристроечки нагорожены. Над входом тюлень нарисован.
Слева от входа — доска объявлений, или как тут она правильно называется. На доске — афиша. Она и привлекла моё внимание. На ней два здоровенных мужика-усача борются. Нарисовано не ахти, но для сельской местности — потянет. Сегодня мол в цирке-театре господина Сичкарева большое атлетическое представление. Во втором отделении.
Ага, вот, наверное, почему это место Сичкаревкой называется…
Ещё на афише значилось, что будет показана большая французская борьба.
Всё какое-то большое обещают — большое атлетическое представление, большая французская борьба… Заманивают зрителя.
Я уже отходить начал, но что-то меня остановило. Как в бок кто толкнул.
Ещё раз, уже более внимательно написанное на афише просмотрел.
Вот! На ней, в самом низу, под сообщением, что на арене будут восемь жеребцов лучших русских заводов, оригинальный наездник из костромских лесов медведь Миша Топтыгин, гимнастические упражнения на воздушных турниках и прочее, значилось — кто поборет Михаила Афанасьева, тот получит премию в двадцать пять рублей. Бороться можно — как угодно.
Двадцать пять рублей…
Попробовать что ли?
У меня сейчас в кармане медяшки да пятиалтынный, вот и всё моё богатство. Деньги мои тоже в вагоне остались.
Даже, если мне в какой эшелон пристроиться получится — есть и пить дорогой мне всё равно надо.
Так, сколько там до представления ещё часикам тикать?
Ладно, немного совсем.
— Где тут на борьбу записаться? — спросил я у мужика, что перед входом в этот самый цирк-театр топтался.
— Билет покупай, представление смотри, а там и выходи бороться…
Мужик несколько скептически на меня посмотрел. Вид мой, по его представлению, был явно небогатырский.
— Сколько билет стоит?
Я свою руку в карман к медякам и одной серебряной монетке засунул.
— Тридцать копеек.
Пересчитал свою мелочь. Хватало впритирку. Одна только монетка у меня на житьё-бытьё и оставалась, да и та в одну четвертую копейки. Не поборю этого Михаила Афанасьева — хоть иди на паперти побирайся.
— Давай билет, — озвучил я своё решение.
Мужик хмыкнул, на окошечко в пристройке к цирку-театру указал. Он, мол тут билетами не торгует.
Зал цирка на удивление оказался не мал. Свободных мест хватало. Я опустился на скамейку, поерзал, устроился поудобнее.
Есть уже сейчас хотелось. Быстрее бы двадцать пять рублей выиграть…
Глава 14 На арене цирка
Цирк с конями…
Я никогда цирк не любил. Даже, когда ещё маленький был.
И родители меня в него водили, и дедушка, и с классом…
Почему? Не знаю. Не любил и всё. Нет там ничего хорошего.
В омском цирке-театре ещё и холодно было. Не могли что ли отопление здесь сделать? Экономили при строительстве? Не в Сочи же цирк возводили…
Посмотрел я на этих самых жеребцов от лучших русских заводов, на учёного медведя, на воздушных гимнастов… Не знаю, всё как-то примитивненько. Дома мне гораздо лучшие представления не нравились, а здесь и подавно.
Сидел, на скамейке ёрзал, отделения с борьбой не мог дождаться.
Атлетическое представление… Ерунда. Ну, поподнимали тяжести мужики, гирями пожонглировали. Больше кряканья и уханья. Народу же нравилось. Кричали, свистели.
Большая французская борьба была какая-то тягомотная. Половину схватки борцы кругами ходили, друг друга ладонями по спинам и плечам громко хлопали, а потом силой своего соперника ломили. Медленно всё это как-то делали.
А, сколько медалек и титулов у каждого! Чемпионы такие, чемпионы сякие. Так их в самом начале отделения объявили. Потом они ещё на арене в линию выстроились — у каждого через плечо лента с наградами… Еще и на матерчатых лямочках через шею тоже какие-то медали навешаны.
Имена у борцов сплошь иностранные, один Михаил Афанасьев вроде как наш. Он, кстати, на вид покрупнее всех будет.
Вот высмотрел я и своего противника, на котором задумал двадцать пять рублей заработать. Здоров, ничего не скажешь. Меня, наверное, на голову выше будет. Точнее сейчас сказать трудно — он на арене, а я в зале, не рядышком стоим.
Забарывал Михаил Афанасьев своих соперников просто на раз, два, три. Ручищи у него толстенные, сам волосатый, орёт ещё, когда борется. Понял я, почему мужик перед входом в цирк на меня так посмотрел. Перед этим богатырём я как козявочка буду выглядеть.
Ничего, есть у меня от сэнсэя парочка приемчиков…
Вот и до отделения с призовой борьбой дело дошло. Шпрехшталмейстер начал желающих побороться с цирковым чемпионом выкрикивать. Только я хотел заявиться, как меня какой-то бородач опередил. Здоровущий, морда красная, поперёк себя шире. Даже на вид — под полтора центнера, ну, или около пудов девяти веса — так тут считают.
Зрители его дружно поддерживать начали. Если я правильно понял, желающий денег заработать был местным крючником.
Обломилось у него. Цирковой борец через себя его перебросил. Этого омскому силачу хватило. Впрочем, он не обиделся. Встал, башкой своей помотал, весело похабщину гаркнул. Люди в зале захохотали.
Что-то сомнение на меня напало. Боролся с крючником Афанасьев не как с предыдущими партнерами. Быстрее что ли, техничнее.
Не успел первый претендент на лёгкий заработок арену покинуть — второй желающий на неё заскочил. Я даже и не понял, откуда он появился. По сторонам-то я не смотрел, а всё на борцов.
Этот, второй, был не высок, но почти квадратный. Что спереди, что если сбоку смотреть. Его тоже цирковой победил.
Куда я лезу? Второму, похоже, руку в плечевом суставе Афанасьев повредил. Как вообще ещё с корнем не выдрал…
Шпрехшталмейстер снова начал вызывать желающих силой и умением помериться, но что-то претенденты не находились, а я тормозил, сомневался в ранее задуманном. Бог с ними, деньгами…
Тут мне и попёрло.
Шпрехшталмейстер, видя, что больше побороться желающих нет, изменил условия поединка. Предложил на кулачках с победившим всех побиться. Может, мол так кто-то находящуюся у него в руках купюру сегодня домой унесёт. Он уж ею третий день на арене размахивает.
— Какие правила?
На ряд впереди меня поднялся на ноги и задал вопрос очередной здоровяк.
— Правило одно — никаких правил, — прозвучало с арены. — Призовая сумма увеличивается до пятидесяти рублей.
— Ещё пятьдесят от меня! — встал со своего места один из зрителей.
— Столько же прибавляю, — поддержал
