— Правильно, — растекся в улыбке Нессельроде. — Слова не мальчика, но мужа!
— Интересно, как сей муж собирается устранять те диспропорции в экономике, которые повлечет за собой реализация этого плана? — проворчал Вольский.
— По оценкам нашего департамента экономической безопасности, Россия вполне сможет выдерживать подобные диспропорции двадцать, тридцать, а возможно, и сорок лет, — снисходительно ответил Шебаршин. — Более того, благодаря этим «диспропорциям» население империи существенно повысит свой уровень жизни за счет европейских товаров, приобретаемых на необеспеченные бумажки. В качестве дополнительного ресурса мы можем привлечь дешевую рабочую силу из стран Ближнего Востока, Центральной Азии и Индокитая. Облегчим получение вида на жительство и даже гражданства — и эмигранты потекут сюда рекой. Культурный и образовательный уровень в этих странах весьма низкий, зато эти люди за мизерную зарплату будут выполнять самую грязную и неквалифицированную работу. Хватит с них счастья жить в стабильной стране и перспективы на российское гражданство для детей. Держать их в узде нашей правоохранительной системе вполне по силам, зато бюджеты городов сэкономят приличные деньги на зарплаты муниципальных работников, а промышленность получит дешевую рабочую силу. Повысится эффективность, появятся свободные средства.
— Логика есть, — проворчал Вольский. — За расширение притока эмигрантов и упрощение процедуры выдачи гражданства мы давно ратуем. Зарплаты в империи так возросли, что скоро космический корабль дешевле столичных дворников будет стоить. Я уж не говорю про то, что в промышленности мы вынуждены сейчас чернорабочему платить столько же, сколько еще двадцать лет назад платили дипломированному инженеру. Эмиграция снимет эту проблему. Но она не снимет проблему выпуска в обращение необеспеченных денег. Пройдет двадцать, тридцать, даже сорок лет. А что потом? Накопленная за границей денежная масса обрушится на наш рынок и уничтожит нашу валютную систему. Да, сейчас рост уровня жизни продолжится. Но это будет не следствием повышения производительности труда, как раньше. Это будет экономика мыльного пузыря. А мыльный пузырь, как известно, имеет привычку лопаться, а сколько ему понадобится для этого времени: двадцать, тридцать или сорок лет — вопрос уже несущественный. Кроме того, не забудьте о наших союзниках в Восточной Европе. Промышленность Польши, Венгрии, Греции, даже Пруссии не выдержит конкуренции с западными производителями, если мы снимем таможенные барьеры и обеспечим приток капитала в Западную Европу. Пожалуй, только Чехии с ее транзитом капиталов и банками ничего не грозит. Да и она может почувствовать себя не так уверенно, если вслед за Францией и Италией к Евразийскому банковскому союзу присоединится Швейцария.
— И черт с ними, — отмахнулся Шебаршин. — Меня в первую очередь интересует Россия. Если за ее благополучие должны будут заплатить поляки, венгры и пруссаки, пусть платят. Главное, чтобы это были не мы. Или вы можете предложить что-то лучшее?
Вольский отвел глаза и промолчал.
— Какие еще соображения, господа? — требовательно спросил император.
В комнате воцарилась тишина. Император многозначительно посмотрел на Васильчикова.
— Вообще-то, — промямлил тот, — подводить своих старых союзников...
— Можно подумать, они поступили бы с нами иначе! — воинственно воскликнул Шебаршин. — Каждое государство заботится лишь о своих интересах. Так было во все времена. Если из-за своих былых ошибок и неудач они оказались на обочине, то пусть и расплачиваются за это.
— Тоже верно, — смущенно улыбнулся Васильчиков. — По крайней мере, если нет другого способа, то я за.
— Ваше мнение? — государь строго посмотрел на Вольского.
— Это безумие, — отчаянно замотал головой тот. — Мы закладываем бомбу замедленного действия.
— Разумный и рачительный политик сможет своевременно обезвредить ее, — примирительно улыбнулся Шебаршин. — Главное сейчас — это сохранить за Россией лидирующие позиции в мире. Сейчас это главная задача, на решение которой должны быть брошены все силы. Впоследствии, регулируя налоговую систему, реформируя ЕАС и проводя сбалансированную внешнюю политику, Россия сможет устранить те диспропорции, которые вас пугают. По крайней мере, мы сможем справиться с наиболее серьезной и реальной опасностью. Той, которая существует в настоящее время. О грядущих опасностях пусть думают будущие поколения. Впрочем, государь, кажется, спрашивал вашего мнения. Почему бы вам не предложить иную, лучшую программу, которая с тем же успехом сможет предотвратить наступающий кризис, но не будет иметь столь негативных последствий, я буду рад выслушать ее.
— Хотел бы я предложить, — развел руками Вольский, — да не могу. По отдельности все выглядит не слишком фатально, но когда и там проблемы, и тут не слава богу, и все одновременно...
Шебаршин торжествующе обвел взглядом собрание.
— Ваше мнение, генерал? — повернулся император к Нессельроде.
— Никаких возражений! — объявил тот. — Четкая, ясная, толковая программа. Я «за».
— А вы что скажете, князь? — взгляд государя остановился на мне.
— Хорошая программа, — широко улыбнулся я в ответ.
На лицах присутствующих застыло недоумение. Кажется, никто не ожидал от меня поддержки Шебаршина, включая самого председателя Имперского Комитета Государственной Безопасности. Краем глаза я заметил, как на лице государя мелькнула тень разочарования.
— Хорошая программа, — повторил я, — если жить под девизом: «После нас хоть потоп». Неплохая, если считать, что предательство союзника — норма политики. И я уже не говорю о том, что она вполне приемлема, если мы считаем допустимым развращать свой народ.
— Однако, князь, — Шебаршин сокрушенно покачал головой, — откуда взялись столь высокопарные обвинения? Я уж не говорю о том, что, критикуя чью-то программу, всегда полезно предложить лучшую.
— Разумеется, генерал, — я постарался улыбнуться Шебаршину как можно шире и радушнее. — Я не буду повторять возражения, уже высказанные господином Вольским. Я также не стану разглагольствовать о высоких материях и морали. С вашего позволения, я лишь опишу реальные последствия программы генерала Шебаршина. И, разумеется, предложу свой путь выхода из сложившегося кризиса.
— Сделайте такое одолжение, — обронил государь.
— Начать с того, что дисбаланс, о котором говорил господин Вольский, не будет предотвращен. Во всяком случае, я не верю в это.
— Считаете своих преемников глупее себя? — усмехнулся Шебаршин.
— Отнюдь, генерал. Во главе нашей державы, несомненно, и впредь будут стоять прекрасные стратеги. Но согласитесь, что страна не автомобиль, который водитель может разворачивать по своему усмотрению и желанию. Ни одна реформа не пройдет без согласия народа.
