С удивлением и совершенно случайно обнаружил, что на Сардинии производят прекрасное белое вино с уникальным цитрусово-медовым послевкусием. Когда стояли на рейде Турриса (сходить на берег я постеснялся, а то припомнят недоплату пяти солидов), приплыл на лодке виноторговец. Я собирался послать его, предполагая, что собирается втюхать прошлогоднюю кислятину, но заметил, что бочка не дубовая, а каштановая, и решил попробовать. Может быть, интересное послевкусие появляется, благодаря каштану. Это дерево хороший медонос. В Карфагене терпковатый каштановый мед ценится дороже других сортов, уступая только мальтийскому. Кстати, моя вторая жена Лаодика моет голову настоем их листьев и шелухи каштана, и волосы у нее очень красивые.
На полуют поднимается Гунерих. Движения осторожны, словно боится, что сломается ступенька, и он самым непостижимым образом улетит сразу за борт. Плавать не умеет и боится воды, но вида не показывает, как и положено доблестному вандальскому воину. На полуюте находит точку, равноудаленную от бортов, и там замирает. На нем кольчуга из маленьких тонких колец. Она раза в два легче обычной и при этом почти так же хорошо защищает, поэтому стоит кучу денег. Я заказал себе такую, обещали изготовить к зиме. Находясь на марсильяне, Гунерих не снимает кольчугу ни днем, ни ночью, несмотря на то, что, свалившись за борт, утонет в ней быстрее. Его подозрительность, мнительность обещают хорошие времена его подданным, если, конечно, переживет отца.
— Не успеем доплыть до захода солнца? — спрашивает наследник, хотя ответ я дал еще утром, перед снятием с якорей.
— Если бы шли полным ходом, то успели бы, но галеры пришлось бы бросить, — отвечаю я. — Так что будем ночевать в море.
— Бросать их нельзя, — то ли мне, то ли самому себе произносит Гунерих, после чего задает вопрос, который, видимо, мучает его давно: — Ты никеец (так ариане называют христиан, которые приняли решение Никейского вселенского собора и считают их еретиками), а жена твоя арианка?
— И что? — отвечаю я вопросом на вопрос, а потом добавляю шутливо: — Это совершенно не мешает нам ругаться!
— Муж и жена должны верить в одного бога, — упрямо провозглашает Гунерих.
Я не стал объяснять ему основы атеизма, выдал более понятный вариант:
— Бог один. Разными бывают только обряды. И, в отличие от людей, богу все равно, по какому обряду ты молишься. Для него важно, соблюдаешь или нет общечеловеческие заповеди, которые сейчас принято называть библейскими. Так что и в раю, и в аду будем вперемешку!
— Ты хочешь сказать, что у нас один бог с мази, у которых богов много?! — удивленно спрашивает наследник престола.
Мази вандалы называют кочевников-амазигов. Это те самые ливийцы, против которых я воевал вместе с египтянами, а потом вместе с которыми — против египтян. Я сталкивался с ними в Карфагене и даже общался. Их много на службе у Гейзериха, особенно в приграничных гарнизонах. Язык амазигов не сильно изменился, если не считать вкрапления египетских, греческих и латинских слов, немного исковерканных.
— Это они пока что думают, что богов много. Так раньше считали и римляне, и греки, и твои предки. Достигнут определенного уровня культуры и тоже поверят в одного бога, — объяснил я.
— Надеюсь, это случится не скоро! — презрительно бросил он.
— Зря ты так считаешь, — возразил я. — Тебе, как будущему правителю, лучше, чтобы большая часть твоих подданных была одной веры. Тогда меньше вероятность религиозных войн.
— Среди моих подданных будут только ариане! — твердо заявил он.
— Это еще хуже. Чем больше в государстве людей разных вер и национальностей, тем прочнее, устойчивее оно, — поделился я.
— Ты только что говорил обратное, — подметил он.
— Не совсем, — не согласился я. — Вероисповеданий должно быть много, но исповедующих каждое, кроме арианства — мало. Тогда в твоем государстве не будет крупных религиозных стычек.
Наш разговор прервали крики с галер, следовавших за марсильяной. У какой-то сломалась мачта, попросили сбавить скорость, пока приготовят весла и догонят нас. Я приказал спустить грот.
Гунерих воспользовался моментом и ушел в носовую часть судна. Спорить со мной, как догадываюсь, не хочет, потому что давлю интеллектом и объемом знаний. Он был в заложниках у римлян. Как и всех знатных заложников-детей, его учили по нынешней школьной программе. В сравнение с советским высшим образованием, это ничто. Наверное, и попытались перековать в никейца, но перестарались. Есть люди, которым нельзя насильно прививать, что бы то ни было, даже очень хорошее. Меня вот заставляли ходить в музыкальную школу. С тех пор не перевариваю классическую музыку. Но это мое личное дело, всем остальным от него ни тепло, ни холодно, а Гунерих — будущий правитель. Предполагаю, что, вступив на престол, сильно усложнит жизнь иноверцам, в первую очередь никейцам.
70
В Остию мы прибыли первыми. Там уже знали, что на Рим идет огромный флот вандалов, но жизнь в городе и работы в порту велись в обычном режиме, будто никакой опасности нет. Меня поражает тупая уверенность многих людей, что с ними ничего не случится. Уже занесли топор над головой, а они все еще просо клюют. Увидев наш флот, дрыстнули только самые сообразительные.
По моей классификации вандалы не «корабельные», а «береговые» пираты. Догнать и захватить галеру у них получается редко, зато грабить деревни и слабо укрепленные городки умеют здорово. Вот и сейчас они сходу, не сговариваясь, без приказа своего командира Гундериха, опустили паруса и, опережая марсильяну, поперли на веслах к берегу, как только увидели его. Да так азартно, будто победителю гонки достанется весь город. Едва галеры высовывались носами на берег, вандалы спрыгивали в воду и неслись к открытым воротам Остии. Я бы не удивился, если бы и щиты побросали, чтобы быстрее бежать. То ли стража была слишком нерасторопна, то ли просто удрала, но ворота закрыть не успели. В итоге толпы вандалов прямо с галер отправились грабить Остию. И я высадил вслед за Гунерихом и его людьми всех членов экипажа, без кого можно было обойтись на марсильяне. Пусть порезвятся и заодно добудут что-нибудь. Уже еды-то и вина точно привезут, причем много.
В Остии есть, что грабить. Это продовольственные ворота Рима. Сюда свозятся товары со всего Средиземноморья, перегружаются на речные посудины и переправляются по Тибру в столицу. Теперь склады на обоих берегах реки, а на правом имеется еще и искусственная гавань, к которой ведет канал. Построили ее в мое отсутствие при императорах Клавдии и Траяне. Запасы зерна, вина, оливкового масла, соли, самого разного скота здесь огромные. Их так и не удосужились перевезти, чтобы было, что есть во время осады, или хотя бы сжечь, прекрасно зная, что враг близко. Теперь вандальская армия сможет несколько месяцев осаждать Рим, не думаю о пропитании. Нежелание активно сопротивляться, помноженное на фатализм — главный признак угасания этноса. Западная Римская империя еще шевелится, но уже мертва.
Гейзерих с основными силами прибыл через два дня. Его уже предупредили, что Остия захвачена, поэтому флагманская галера сразу зашла в Тибр и ошвартовалась к пристани под городской стеной у ворот. К тому времени город был разграблен полностью. Всех захваченных жителей держали на пустыре севернее Остии. По прибытию Гейзериха их продали по дешевке работорговцам, флот которых перевозил войска. Еще два дня ушло на выгрузку и подготовку к походу. На третье утро длиннющая колонна потянулась по недавно отремонтированной, римской дороге к столице государства. Кроме вандалов и аланов, так сказать, титульных наций королевства, было много амазигов, все верхом на лошадях, и всякого сброда, который обычно прилепливается к любому военному походу. Последнее подразделение покинуло Остию около полудня.
Я завел марсильяну в искусственную гавань, предназначенную для погрузки-выгрузки «круглых» судов с большой осадкой, ошвартовал к причалу с довольно массивными дубовыми кнехтами. Оставил на ней пять человек во главе с Евсением, а с остальными поплыл на баркасе и рабочей шлюпке вверх по Тибру, стараясь не опережать армию вандалов, чтобы не попасть в засаду. Впрочем, даже намека на сопротивление не было. Завидев нас, римляне разбегались в разные стороны, прятались. Пару раз, чтобы не сильно вырываться вперед, мы останавливались возле богатых вилл, расположенных на берегу реки, грабили их. Ничего интересного там не было. У хозяев хватило ума удрать, прихватив самое ценное. Не уверен, правда, что достаточно сообразительны, чтобы не спрятаться в Риме, понадеявшись на мощные городские стены. В первую очередь мы забирали еду: домашнюю птицу, яйца, сыры, вино, оливковое масло… Черт его знает, сколько продлится осада, а мотаться за припасами в Остию напряжно. Часть съедалась тут же, после чего гребли дальше.
