– Нужно что-нибудь придумать, Егорушка, – сама себя погладила по голове княгиня. – Обожди, дай подумать. Должен быть какой-нибудь выход. Выход есть всегда.
В посольской палате настроение держалось не самое лучшее, да и дума была не в пример жиже, нежели ранее. Недавний разор великокняжеской столицы поселил в умы многих бояр и князей сомнения в силе Василия Дмитриевича, в его способности защитить пришедших к нему под руку людей. Посему иные воины, целовавшие крест на верность, от службы стали откровенно уклоняться, отъехав в свои уделы. Другие, беглые, тихо ушли искать покровительства у иных князей или ханов. Опустошенная казна лишила Москву возможности платить за службу, а вместе с тем – и многих бояр, которые, не имея земли, продавали свой меч и кровь за серебро.
Подати упали – товар купеческий за бесплатно отплыл на север, торговать оказалось нечем. Разоренные горожане не могли покупать на рынке даже самое насущное – и в Москву не приплывали гости из других городов. Собственные смерды, разбалованные ворогом, который не разорял, а еще и приплачивал за взятый хлеб и скот, – откровенно нахваливали новгородцев и не желали везти оброк жестокому и неудачливому московскому хозяину. А у того не имелось сил, чтобы осадить наглецов твердой рукой. Радовало только то, что не нужно было везти «выход» в Орду – там опять началась замятня, на стол сел то ли Зелени-Салтан, то ли хан Керимбердей, а может, уже и кто-то третий. А нет хана – некому и дань давать.
Денег в казне не было даже на то, чтобы восстановить Боровицкие ворота – и каменная кладка вместо подвесного моста лишний раз напоминала городу о перенесенном унижении.
В таком положении ничего хорошего Боярская дума не ждала и от послания, привезенного раненым боярином Зориным, взятым в полон после первой сечи – а ныне отпущенным домой с поручением. Все понимали: Новгород хочет выкупа за полон. И как ни крути – его придется собирать, отнимая последнее от княжеской казны, отвозя победителю все серебро, что соберут мытари и тиуны в иных, не испытавших разорения городах и весях.
– Ну, сказывай, – разрешил князь Василий полонянину, стоящему перед ним в неожиданно добротном кафтане и с лубком на левом плече.
– Князь Заозерский молвил, что читать его письма ты ленишься, великий князь, а потому на словах велел передать… – Боярин Зорин развернул приготовленную грамоту и стал читать вслух: – «Просил я тебя, Василий Дмитриевич, отдать мне поганого Нифонтика, князем себя беззаконно кликающего? Труса подлого, что собственную племянницу в полон на поругание басурманское продал? Ты, князь, мне в том отказал, Нифонта на суд справедливый не выдал, от меня потребовал головой пред ним повиниться. Теперь видишь, что из этого получилось?»
Тонколицый князь Нифонт, почуяв неладное, отступил к стене и стал осторожно пробираться к выходу.
– «Но я, князь Василий, зла на тебя не держу, – продолжил чтение боярин. – Ноне, когда за подлость Нифонтову мы сквитались, забыть предлагаю все распри прежние и жить далее в мире и единомыслии. Ведаю я, разор в землях твоих из-за Нифонта изрядный приключился. По дружбе предлагаю тебе убытки те уменьшить по мере возможности, а то и вовсе возвернуть. Сделать сие несложно. Ныне я намерен на Орду походом ратным пойти. Коли ты дружину свою к войску моему присовокупишь, то и мне победа легче достанется, и тебе доля серебра, у басурман взятого, прежний достаток вернет…
– На Орду! На Орду, – зашевелились беглые царевичи, почуяв возможность сквитаться с ворогами за прежние обиды и вернуться в родные улусы, к отнятым кочевьем.
– «За сим уважение свое глубокое выражаю…» Князь Заозерский выражает, – поправился боярин Зорин и скрутил грамоту. – Еще он просил всячески в чувствах дружеских тебя заверить, великий князь. Сказывал, Нифонта он ненавидит за подлости содеянные и за ним охотится. К тебе же вражды нет…
– Ах он, подлый прыщ! – гневно хлопнул руками по подлокотникам Василий. Вставать, увы, опасался. – Сперва разорил, теперь же в чувствах дружеских заверяет!
– Не вели казнить, вели слово молвить! – отделился от толпы татарских царевичей Яндыз. – Наше дело – ратное, для походов мы рождены, в сечах живем, о битвах мечтаем. Но воина честного, с коим меч скрестить приходится, мы уважаем, даже когда убить пытаемся. Судьба переменчива, с недавним врагом опосля кумыс за одним дастарханом пить доводится. Князь Заозерский город твой на меч взял, в честном походе ратном. В том обиды нет. Отравить подло тебя не пытался, лазутчиков не подсылал, колдовством не пользовался. С мечом пришел, открыто…
– А что с женой князя учинил?! – вмешался князь Юрьев. – В монахини насильно постриг!
– Это верно, постриг, – согласился Чингисид. – Не глумился, не позорил, не насмехался. Постричь – постриг, но на честь ее не покусился. Разве это не уважение? Княгиню не обесчестил, стало быть, и мужу ее бесчестия не сделал. А в монахини постричься – в том позора нет. То дело богоугодное.
– Басурмане начали говорить о христианской богоугодности? – съязвил князь.
– Замолчи, Георгий! – осадил его Василий Дмитриевич и обратился к татарину: – Мне не нужно дружбы князя Заозерского, царевич Яндыз. Я хочу получить его голову!!! Хоть на подносе, хоть в миске, хоть поднятой за волосы, хоть на ремне, продетом в уши! – К концу своей речи великий князь окончательно сорвался на крик.
– Воля твоя, княже, – поклонился Чингисид. – Но опасно нападать на врага, когда он силен, а ты слаб. Воевать нужно, когда слаб враг, а сила за тобой. Сегодня сила в Новгороде, княже. Сегодня надобно проявить терпение. Сила княжеская – в серебре и злате. И то, и другое есть в Орде. Князь Заозерский воевода хитрый и храбрый, он способен победить Зелени-Салтана. Куда разумнее принять участие в дележе добычи, а не смотреть за этим со стороны.
– Я вижу тебя насквозь, Яндыз! – откинулся на спинку кресла Василий Дмитриевич. – Тебе нет дела ни до Москвы, ни до моего позора. Ты просто хочешь отомстить за свое изгнание!
– Да, я хочу отомстить, – не стал отрицать очевидного татарин. – Я и все мы, верные тебе ханы, знаем степь и ее дороги, знаем тайны и хитрости обороны Золотой Орды, у нас есть родичи и сторонники в тамошних кочевьях. Чтобы сесть в Орде, нам не хватает только мечей. Дай мне свою дружину, княже. Пусть твой враг подл, но вместе с ним мы справимся с любым поволжским ханом. Я утолю свою душевную жажду, а тебе отошлю полные телеги золота. Когда Москва станет прежней, ты сможешь вспомнить прежние обиды. Ныне же позволь твоей дружине встать рядом с новгородскими разбойниками. Сила общая будет таковой, какую никто ранее и не видывал. Зелени-Салтан против такой не устоит. Я – стану ханом Золотой Орды. Ты – станешь великим князем всего русского улуса. А расхрабрившийся тать… Тать получит то место, которое он заслуживает.
