Потому что утром они полезли в горы… Проклиная на чем свет стоит тихо моросящий дождь.
Странное существо человек! Сначала выпрашивает, умоляет о чем-то. А потом клянет дающего, за то, что это получает! Но какая уж тут благодарность! Гусеницы танков соскальзывали с мокрых скал. В жидкой грязи застревали бронеавтомобили и автомашины. Все чаще встречались крутые повороты, подъемы и спуски с уклоном до тридцати градусов, предельным для техники. Люди быстро вымотались, вытаскивая на руках орудия и машины. Несколько полуторок сорвалось в пропасть, едва не утащив за собой удерживавших их веревками красноармейцев.
Долго ли, коротко ли, бригада вышла к перевалу Корохан. Но, увидев его крутизну, в затылках стали чесать даже опытные механики-водители…
Лапутин попробовал взять перевал с разгона. Это удалось ему только с третьей попытки. Притом, что у него был лучший механик-водитель в батальоне! Тогда, посовещавшись с ротными, они решили штурмовать склон тремя танками в связке, сцепив их тросами. Первый, поднявшись, тащит второго, который потом удерживает его на спуске и заволакивает на перевал третьего. И так далее.
Путь к следующему перевалу, Даган-Цабо, проходил по узкому ущелью. И здесь танкистов крепко выручили саперы, которые, двигаясь в голове колонны, подрывали скалы и выстилали щебнем дорогу. Последние километры одолели уже в темноте. И встали на отдых…
Спуск с хребта начали на рассвете следующего дня. Из-за непрекращающихся дождей он был не менее сложным, чем подъем. Большой Хинган является тем самым препятствием на пути облачных фронтов, которое делает пустыню Гоби таким неприветливым, сухим и жарким местом. Зато восточная его сторона, особенно в августе, просто залита водой. Может именно поэтому самураи не ждали наступления советских войск, зная, что Маньчжурия в это время года совершенно непроходима.
Машины все чаще выходили из строя. Но служба технического замыкания делала все возможное и невозможное. И отставшие быстро догоняли ушедшую вперед колонну.
Силу идти вперед танкистам и мотострелкам придавало сознание того, что всего за трое суток, преодолев степи и горы, они опередили Квантунскую армию, не позволив ей закрепиться на этом важнейшем естественном оборонительном рубеже.
Под Лубэем танки разведотряда столкнулись с отчаянным сопротивлением самурайского гарнизона. Первого на их пути. И разделались с ним еще до подхода основных сил бригады.
Когда Лапутин проезжал по окраине города он увидел несколько десятков трупов японских солдат и офицеров. Повсюду валялись длинные бамбуковые шесты с минами.
'Смертники!' – подумал комбат и от души выматерился в их адрес.
Со смертниками он еще не встречался, прибыв с пополнением на Халхин-Гол, когда бои уже заканчивались. И повоевать не успел. Но зато он много о них слышал…
В это время комбриг поинтересовался по радио, как в батальоне дела с 'молоком', то бишь, с топливом.
– Километров на тридцать – сорок осталось! – ответил Лапутин.
– Понятно… – Павелкин помолчал, а потом приказал. – За городом встаешь и ждешь!
– Есть, товарищ комбриг! – комбат по-солдатски обрадовался, решив, что их ждет скорая заправка и обед.
Но заправлять их не стали. А, наоборот, приказали, оставив самую малость, остальное слить и отдать первому батальону, который в составе передового отряда пойдет вперед. А они будут ждать. Потому что бензин уже везут, но темпов наступления бригады снижать нельзя. А он потом догонит…
Лапутин чертыхнулся. Но приказ есть приказ, и его надо выполнять! Жаль, конечно, что не они пойдут вперед. Но, как говорится, нет худа без добра. И его люди смогут хоть немного отдохнуть.
А к ночи на поле рядом с бивуаком стали садиться ТБ-3 третьей отдельной авиационной армии РГК, которые привезли бензин. К утру заправку закончили и после короткой передышки, с рассветом, тронулись в путь.
Который к этому времени просто перестал иметь место быть. Потому что коварные самураи взорвали плотины, и к обычной августовской распутице добавилась пущенная ими вода вышедшей из берегов реки Лаохахэ и ее более мелких притоков. Она залила все на сто километров вокруг…
Оставалось, или возвращаться, или ждать до осени пока все высохнет, или продолжать наступление по единственному сухому месту – высокой железнодорожной насыпи от Тунляу до Чжаньу. Возвращаться никто не собирался, стоять и ждать у этого искусственного 'моря' погоды – тоже.
Медленное движение по насыпи и само по себе было чревато неприятностями, потому что не удержавшийся на рельсах и скатившийся вниз танк, достать было невозможно и его попросту бросали. Но дело было не в этом, а в том, что бригада, вытянувшись в тонкую ниточку на насыпи, становилась просто идеальной целью. И стала.
Уже под самым Чжаньу самураи подловили передовой отряд и сожгли его в е с ь.
Сожгли бы и остальных, но комбриг вызвал авиацию. Пока 'чатос' и 'москас' штурмовали насыпь и прилегающую местность, Сергею удалось столкнуть сгоревшие БТ с насыпи и вырваться из коварной западни искусственного моря. Потеряв при этом несколько машин. Хорошо хоть экипажи уцелели!
Уже потом, заняв оборону, чтобы прикрыть прорыв бригады и остальных соединений, и осмотрев место боя, Сергей понял, что произошло.
Отряд сожгли не пушки. Их подкараулили те самые смертники с минами на шестах, залегшие вдоль насыпи по уши в грязи и дождавшиеся-таки советских танков… Не помогли и стрелки на броне. Все произошло слишком быстро… А раненых потом дорезали самураи, лежавшие, на плотиках в грязи чуть дальше. Замаскированные под верхушки кустов и деревьев.
А вот и самурайская авиация! Сергей нырнул в люк. Серебристые монопланы с широкими лаптями неубирающихся шасси сбросили бомбы, подняв столбы воды и грязи, и по очереди стали заходить и обстреливать танки из пулеметов.
'Немного опоздали, сволочи!' – подумал комбат.
Третья отдельная Краснознаменная армия в Маньчжурию прорвалась! Потому что этот конец насыпи он отстоит любой ценой! Но бед наделать эти твари могут!
Двадцать второй Краснознаменный истребительный полк по приказу полковника Куцепалова перелетел на аэродром подскока, спешно подготовленный армейскими саперами в районе Лубэя. Все равно это было далековато от ушедших далеко вперед частей и соединений. Но все-таки уже по эту сторону Хингана.
Лейтенант Пономарев вместе со своим звеном несколько раз вылетал на штурмовку под Чжаньу. Самураи здорово там повеселились, гады! Владимир насчитал несколько десятков сожженных советских танков, сброшенных с насыпи посреди бескрайнего моря разлившихся рек. Столько сгоревших 'бэтэшек' одновременно он видел только под Баян-Цаганом! Злые, как собаки, Владимир и его ведомые летали на бреющем и обстреливали все кочки подряд вдоль насыпи…
