— Вряд ли, — пожал плечами социалист. — Объективно сейчас наше присутствие Афганистану выгодно. Ведь уйди мы — освободившееся место сразу займут британцы. А с Великобританией у королевства давние нелады. Я думаю, что новый король будет продолжать балансировать между Россией, Персией и той же Францией.
— Почему Францией? — не понял Александр. — Где Франция, и где Афганистан. Да у них же в Средней Азии никаких интересов! Сирия и Ливан — вон где! А Индийский Пондишери — еще дальше.
— Не всегда, мой друг, для жизненных интересов важны общие рубежи, — покачал головой Нефедов. — Вон с Персией у них тоже ни аршина границы, а французские интересы в Тегеране общеизвестны. Те же нефтяные промыслы, втихаря скупаемые Ротшильдами. Зато Махмуд-Шах учился именно в Париже.
— Это я знаю… Но мало ли, кто где учился?
— Если бы это было его собственным желанием — конечно. Но на поездке в Париж настоял покойный король…
В «клуб» ввалилась компания пьяных вдрызг гусар в обнимку с девицами, и всеобщее внимание переключилось на них.
Как всегда, «покорители дамских сердец» первыми пронюхали о «женском десанте» и опередили всех. Империя, не опускаясь до примера Германии, Франции и Британии, просто открывавших для своих солдат за рубежом полевые бордели и разного рода «дома терпимости», тем не менее заботилось о психическом здоровье подданных, исполняющих долг вдали от Родины. Ведь везде нужны секретарши, телефонистки, сестры милосердия — так почему же не отдать предпочтение молодым, незамужним и симпатичным? А что до их морали, то это, в конце концов, их личное дело — в двадцатом веке живем, господа, в последней его четверти!
Получаса не прошло, как Бежецкий, тщетно пытаясь удержать остатки быстро улетучивающегося сознания, уже пил на брудершафт теплое шампанское из пивной кружки с сидящей у него на коленях черноглазой милашкой. Как бишь ее зовут? Галя… Софа… Таня…
* * *
— В-видишь, как я в… в… в…
Принц принимал Александра, лежа в постели, жалкий, маленький, просто затерявшийся среди многочисленных подушек. Худое желтое лицо с огромными синяками под глазами, ввалившиеся щеки. После контузии он очень плохо слышал и еще хуже — говорил. Заикаясь, мучительно затягивая фразы, гнусавя… Это был совсем не тот блистательный наследник престола, которого знал поручик.
— Вам нельзя много говорить, ваше высочество, — предупредительно склонился к его изголовью вельможа. — Врачи запретили!
— Пшел в-в-в-в… — взъярился принц, на миг становясь самим собой. — Где в-вы были, когда я… я… я… Один граф… Убирайся!..
— Вам действительно лучше уйти, — поддержал дергающегося в постели больного Саша. — Не бойтесь, я не причиню его высочеству вреда.
— Хорошо, — высокомерно поджал губы придворный, и молодой человек поразился, как разительно переменился тон вчерашнего лизоблюда. — Но буду неподалеку.
Поручик вообще был поражен, как в столь короткое время изменилось окружение принца. Еще совсем недавно окруженный сонмом прихлебателей, угодливо хихикающих при каждом его слове, сегодня бывший наследник престола остался едва ли не в одиночестве. Пока Александра вели по гулким пустым переходам огромного дворца — куда там обиталищу Махмуд-Хана! — попавшихся ему навстречу людей можно было пересчитать по пальцам. Хотя де-юре Ибрагим-Хан все еще оставался наследником — ни он, ни Махмуд не имели детей, — статус его стремительно скатился к нулю. Вот и расфуфыренного гордеца, бдительно следящего за встречей двух друзей, стоящих уже почти на одной ступени, можно было считать кем угодно — надсмотрщиком, соглядатаем, конвоиром, но только не слугой, радеющим о здоровье господина.
С неприязнью глядя вслед царственно удалившемуся «павлину» (дверь за собой он плотно так и не прикрыл), Бежецкий подал страждущему воды, помог принять полусидячее положение, подоткнув повыше подушки… Вчерашний «полудержавный властелин» принимал помощь покорно, как больной ребенок, и только в глубоко запавших глазах светилась признательность.
Ибрагим- Хан немного успокоился, слегка порозовел, речь его стала более плавной и связной, пусть гнусавил и заикался он по-прежнему — контузия есть контузия.
— Все бегут, как крысы… Когда я был наследником… Они пятки мне… лизать были готовы… А теперь… Один ты у меня остался…
— Я тоже не остался, — мягко поправил его Саша. — Я служу России.
— Ты другое дело… Я позвал, и ты пришел… А они… — Лицо принца горько скривилось. — Мерзавцы… Давно надо было… р… р… разогнать эту с-с-с-свору… Кайсара жаль — мужик был… А эти… Видал? — чуть-чуть кивнул он на полуоткрытую дверь, сморщившись при этом. — Ш-шайтан… голова трещит…
— Мне сказали, что у вас сотрясение мозга.
— Они скажут… Слушай! — оживился принц. — А у тебя нет… ну, это… — Он выразительно шевельнул пальцами левой руки — правая, вместе с частью груди была закована в гипс. — У Еланцева всегда было…
— Нет, — отрицательно покачал головой Бежецкий. — Да и нельзя вам, ваше королевское высочество. Врачи запрещают.
— Знаю… Из твоих рук и яд бы выпил… Да, думаю, — больной саркастически улыбнулся одним углом рта, — мне и нальют скоро… Было бы дело лет пятьдесят назад… давно бы налили… Кому нужен претендент на престол?
— Не говорите так.
— Что «не говорите»… Я-то знаю… У Махмуда, говорят, от сучки его парижской… ублюдок есть… Притащит сюда, сделает принцем, а меня… Дурак я был: надо было слушать дядюшку… Женился бы, родил ему внука… Куда бы он делся? И был бы я на коне, а не Махмуд. А теперь… Слушай! Может, мне… в Россию? Как думаешь: признает меня ваш царь? Говорят, таких, как я, признают, князьями делают… Все не как здесь — отравы ждать… Поговори там со своими…
— Вряд ли смогу, — честно признался Саша. — Кто я такой? Такие дела без меня решаются.
— Ты честный… прямой… — прикрыл глаза темными набрякшими веками Ибрагим-Хан: лоб его покрылся испариной, на запавшем виске отчаянно пульсировала жилка. — Жаль, я тебя… не уговорил… Даже орден не дал, думал, успею…
— Да не надо мне никакого ордена!
— Надо… ты мне жизнь спас… А я…
— Да прекратите вы! — рассердился молодой человек. — Неужели я это ради выгоды делал?
— Принести орден… — не слушал его принц, горячечно бормоча себе под нос. — Саблю с бриллиантами… земли… титул…
— Принц! — позвал его Александр и понял, что тот бредит. — Я сейчас врача позову.
— Жену из знатной семьи… и саблю с бриллиантами… орден… — продолжал бормотать Ибрагим-Хан.
