декабря попал на новое минное заграждение и буквально в 1 миле от входного" буя
подорвался на 2 минах. Линейный крейсер принял около 600 тонн воды, но угрозы гибели
корабля не возникло. Зато ремонт "Гебена" в Константинополе, где не было крупного
дока, превратился в серьезную проблему, Немцам пришлось сооружать кессон, чтобы
заделать пробоины. Ремонт затянулся до 1 мая. При этом в начале апреля Сушону
пришлось пойти на серьезный риск и вывести в море линейный крейсер с не до конца
заделанной пробоиной. Вдобавок на том же заграждении 2 января подорвался турецкий
минный крейсер "Берк", который вышел из строя до конца войны.
Бои на внутреннем фронте
В конце января 1915 года флот совершил несколько выходов в море. Адмирал Эбергард 28
января подвел итоги деятельности Черноморского флота в истекшем году в приказе № 75.
Он имел пометку "в море". Мы приведем этот приказ полностью.
"По истечении 3 месяцев войны с Турцией, я с глубоким удовлетворением
должен отметить огромную и тяжелую, хотя и мало понятную со стороны
работу, которую выполнил Черноморский флот в этот период. Устаревшими
тихоходными судами он нес блокадную службу в суровое зимнее время,
преимущественно у неприятельских берегов. В бою с вошедшими в Босфор
накануне войны современными быстроходными крейсерами, являющимися
последним словом кораблестроительного искусства, он очистил себе
возможность такой блокады. Доблестью своего личного состава он сделал
врагу небезопасными походы и стоянки в собственных его портах. Условия
морской войны не дают обнаружиться бесстрашию, хладнокровию,
выдержке и тому неуклонному исполнению каждым своего долга, благодаря
коим флот несет успешно свою боевую службу, обеспечивающую не только
безопасность южных границ России от высадки на них неприятельского
десанта, но и преграждающую подвоз подкреплений и снабжения турецкой
анатолийской армии. Рассчитывая в начале войны на свои морские пути как
для своей анатолийской армии, так и для высадки десанта на наши берега,
Турция теперь принуждена удерживать крупные силы у Константинополя
для защиты его от нашего удара и подвозить подкрепления к Эрзеруму
долгим и трудным сухопутным путем. Одновременно с этим полным
напряжением сил моего ли штаба разработана и вылилась в отчетливые
формы организация боевой службы флота, а также связи с флотом
крепостей, частей войск и других учреждений, подчиненных командующему
флотом только с началом войны. Значение выполненной Черноморским
флотом работы, многим теперь неясное, будет, я уверен, оценено,
беспристрастной историей. Горячо благодаря своих ближайших
помощников — флагманов и чинов моего штаба, а также всех командиров,
офицеров и молодецкие команды судов, я должен выделить особо труды
инженер-механиков н машинных команд при постоянных походах со
стоянками в порту только для приема запасов, все исправления и переборки
механизмов успешно производятся ими в море, во время походов.
Способностью нести столь напряженную службу и поддерживать в полной
боевой готовности материальную часть своих судов ограниченный в своем
составе флот обязан в значительной степени знаниям, опыту и упорному
труду инженер-механиков и машинных команд. Приказ этот прочесть при
собрании офицеров и команд.
Адмирал Эбергард"
Впечатляющий пример штабного канцеляриста! Не сразу понимаешь, о чем идет речь,
хотя в целом адмирал высказывается вполне связно.
Но этот образец красноречия не произвел впечатления на ставку. 28 января флот вернулся
в Севастополь, и морской министр адмирал Григорович пригласил Эбергарда в
великокняжеский дворец. На следующий день в Севастополь должен был прибыть
Николай II для официального посещения Черноморского флота. Но была и
неофициальная часть царского визита.
Григорович уведомил Эбергарда, что в ставке недовольны действиями начальника штаба
флота и начальника оперативной части штаба (флаг-капитана по оперативной части). Он
добавил, что неплохо бы их заменить, и даже порекомендовал конкретных офицеров на
эти должности. Эбергард категорически отказался. Он заявил, что полностью несет
ответственность за действия флота, и если она найдена неудовлетворительной, то
снимать следует его, а не подчиненных ему офицеров.
На следующий день Николай II прибыл на "Георгий Победоносец", служивший штабным
кораблем флота. Эбергард сделал официальный доклад о деятельности флота, царь ничего
не сказал и лишь поинтересовался его планами на ближайшее будущее. Затем он спросил,
имеются ли у Эбергарда какие-либо вопросы.
Адмирал сказал: "Я имею сведения, что в ставке недовольны деятельностью моего
начальника штаба и моего флаг-капитана, и мне предлагают их сменить. Но за боевую
деятельность флота, Вашим Величеством мне вверенного, отвечаю я один. И если это
недовольство действительно существует, я всеподданнейше прошу Ваше Величество
заменить меня, и ради России и пользы флоту буду считать это Высочайшей мне
милостью".
Царь был очень удивлен и спросил, откуда такие сведения. Адмирал ответил, что это
слова Григоровича. Николай поинтересовался у Григоровича, откуда ему стало это
известно. Министр обтекаемо ответил, что об этом много говорят в морском
министерстве и Петрограде. На это царь заметил, что нельзя верить всем слухам, а
Эбергарду сказал: "Я вполне вам доверяю, и я доволен вами и деятельностью
Черноморского флота, о чем можете объявить в приказе".
Трещина, порожденная грубой телеграммой Николая Николаевича, продолжала
расширяться. Может быть, это было вызвано непониманием ставкой принципов морской
войны. От флота постоянно требовал"; "осторожности" и "обороны берегов". Призрачная
вероятность вражеского десанта буквально гипнотизировала ставку. А может быть, это
был просто припадки пещерного национализма, которым страдал великий князь.
Начальник оперативной части штаба флота капитан 1 ранга К.Ф. Кетлинский был
поляком, а ведь все давно и твердо знали, что людишек мутят скубенты, поляки и жиды".
Второе столкновение с "Гебеном", 10 мая 1915 года
7 мая русский флот вышел в море, чтобы нанести удар по Угольному району. В состав
эскадры вошли броненосца "Евстафий", "Иоанн Златоуст", "Пантелеймон", "Три
