в паре метров от тела сапера. Подняв и отряхнув тяжелый мешок, Мишка вернулся к Бирюку. Он уже чувствовал, что сапер мертв — ниточка боли оборвалась.
— Четвертый? — коротко спросил у него Захаров, прислушиваясь к поднимавшемуся со стороны железной дороги шуму.
— Мертв, — также коротко ответил Мишка. — Тебе больно… — не выдержал парень.
— А тебе? — мрачно глянул на него мужчина. — Сядем поплачем?
Мишка покачал головой.
— Пошли, — забирая у него котомку со взрывчаткой и закидывая ее себе за спину, произнес Бирюк.
Бои в Ильске были исключительно ожесточенными и напряженными. Уже третьи сутки они продолжались практически безостановочно. За каждый дом, цех, водонапорную башню, насыпь, стену, подвал и, наконец, за каждую кучу мусора велась ожесточенная борьба. Несмотря на массированные действия авиации и артиллерии, выйти из района ближнего боя было невозможно. Русские оказались ловчее и опытнее в отношении маскировки на местности и в баррикадных боях, они заняли прочную оборону. Но в численности, даже с учетом подошедшей дивизии Егорова, они уступали немцам в несколько раз.
Егоров, как старший по званию принявший командование обороной Ильска на себя, давно охрип, бесконечно требуя подкрепление, авиацию и боеприпасы. И если боеприпасов пока хватало, то люди были жизненно необходимы. Солдаты, воевавшие без сна и отдыха уже почти трое суток, едва держались на ногах, тогда как наступавшие фрицы были достаточно свежими, регулярно подводя новые силы к городу.
Сам город превратился в развалины, но и за каждый метр этих развалин шла ожесточенная битва. Несмотря на то, что русские буквально зубами вгрызались в каждую пядь родной земли, вспышки схваток становились все реже и реже, и все большая территория переходила под контроль наступающих.
Особенно упорные бои развернулись за овладение вокзалом, который за трое суток боя шестнадцать раз переходил из рук в руки, и уже представлял из себя два торчащие огрызка стен и груду кирпичей.
После очередного авианалета и последовавшей за ним артиллерийской атаки Черных, уже двенадцать часов находившийся вместе со своими солдатами на передовой с автоматом в руках, при помощи вездесущих мальчишек, несмотря на строгий приказ и трехэтажную матерную брань командира так и не ушедших из родного города, пересчитали остававшихся в боеспособном состоянии защитников Ильска. Из двух дивизий и взявших в руки оружие ополченцев в строю оставалось не более трехсот человек.
Одновременно с тем силы противника все время нарастали. Враг, словно почувствовав, что силы советских воинов на исходе, шел и шел на город нескончаемой лавиной. И хотя железнодорожные пути, ведшие к Луковнино, были взорваны, немцы уже успели перебросить такое количество войск, что не испытывали недостатка в солдатах.
Черных ненадолго вернулся в штабной подвал, ставший вотчиной Егорова.
— Павел Константинович, если в ближайшее время не подойдет подкрепление, мы не сможем удержать город, — глядя на безумно уставшего полковника красными из-за полопавшихся капилляров глазами, проговорил Черных. — Отдайте приказ эвакуировать раненых. Если фрицы ворвутся, им конец.
— Майор, а ты понимаешь, что эта эвакуация станет нашим последним действием? — хрипло отозвался полковник, резким движением швыряя карандаш и нависая над офицером. — Ты понимаешь, что этим приказом мы дадим понять людям, что сами не верим в нашу победу? Коля, этот приказ сродни дезертирству с нашей стороны! — горячился Егоров, нервно меряя шагами подвал.
— Сколько раненых сейчас в санчасти, ты знаешь? — не менее нервно отозвался Черных. — У нас есть подводы, есть машины, в конце концов! Вывези хотя бы самых тяжелых! — опершись руками на стол, приподнялся со своего места майор. — Хоть двести, хоть триста человек вывези!
— Не могу я, Коля! Не имею морального права отдать приказ, который подорвет боевой дух оставшихся! — заорал-засипел Егоров. — Тебе мало твоего адъютанта с дружками, пытавшихся дезертировать? И еще десятка, которых мы отловили? А сколько ушло? Ты хочешь, чтобы оставшиеся побежали? А они побегут, товарищ майор, побегут сразу, едва поймут, что мы не верим в то, что подойдет подкрепление, в то, что мы победим!
— Все дезертиры расстреляны, товарищ полковник! У меня в бою, на передовой, даже десятилетние мальчишки! А ты знаешь, сколько детей сейчас в медчасти? Между прочим, детей, благодаря которым мы все еще живы! — заорал в ответ Черных. — И их ты хочешь отдать фрицам? Это твоя благодарность?
— А ты на меня не дави, майор! Мы сейчас не в благородном обществе! Мы на фронте, Коля! На войне! И здесь не до реверансов! — хрипел багровый от ярости Егоров. — Нам в помощь движутся двенадцать дивизий, Коля! Через час будет авиация! Нам час продержаться! Понимаешь, один проклятый час! — и вдруг, словно сломавшись, Егоров устало опустился на стул. — Коля, я делаю все, что в моих силах. Там и мои люди тоже. Были… — почти прошептал он. — Подкрепление идет. Осталось продержаться совсем немного. Мы не можем оставить Ильск, понимаешь? Не можем!
— Павел Константинович, — также устало обхватив перемотанную грязным бинтом голову руками и покачиваясь из стороны в сторону, проговорил Черных. — Дай машины… Бог с ними, с подводами… Дай машины вывезти самых тяжелых! Это не будет эвакуацией, не будет бегством. Это будет попыткой спасти тяжелораненых!
— Да не спасешь ты их вот так, Коля, — обреченно взглянул на него полковник. — У немцев тоже есть самолеты. Как ты думаешь, они дадут спокойно выйти из города даже одной машине? — глядя на вскинувшегося майора, проговорил он. — Вот то-то и оно… Им сейчас в подвалах безопаснее.
— А если немцы прорвутся? — взглянул на него тяжелым взглядом Черных.
— Так не дай им прорваться! — рыкнул полковник. — Час, Коля! Продержитесь час! Потом полегче станет! А там и наши подойдут!
— Я понял, Павел Константинович, — тяжело поднялся Черных. — Я к ребятам.
Полковник кивнул, глядя вслед уходившему майору.
— Продержись, Коля, — прошептал он. — Чуть осталось…
На русские позиции обрушивался залп за залпом. Там уже не должно было быть ничего живого, но раз за разом из-за куч камней, из-за остатков стен снова и снова появлялись люди с закопчёнными, обезумевшими лицами, и солдаты Вермахта вновь залегали под ураганным огнем.
Слева короткими очередями били пулеметы. В воронках и на огневых точках словно мертвые, восставшие из ада, появилась советская пехота, которая давно уже должна была быть уничтожена. Но над развалинами вновь и вновь возникали все новые и новые каски советских солдат, и с каждым мгновением, с каждым шагом русских десятки немецких захватчиков валились наземь, как трава скашиваемые пулями.
Видя, что немцы снова пошли в атаку, Черных понял, что эту волну им не остановить. Поднявшись во весь рост, не обращая внимания на свист пуль,
