Пенелопа оглянулась, коротко кивнув в ответ. И Рэмзи, обхватив ее вокруг талии, поправил перепутанные вожжи.
— Держись крепче, дорогая, — произнес он ласковым голосом. — Какая это радость — иметь между ног такую лошадь!
Этот сомнительный комплимент смутил Пенни. Она сделала вид, что не поняла грубоватого намека, но лицо ее против воли залилось алой краской.
— Эта радость, думаю, для тебя не нова, — сказала она, потрепав его по подбородку.
Низкий веселый смех слился с топотом копыт снявшейся с места лошади, когда она рысью выбежала из ворот. Подковы зазвенели по камням, и О'Киф направил лошадь на траву, заставив ее скакать быстрее, оставляя позади себя дорожку вывороченного дерна. Они направились к группе деревьев, ажурной купой стоящих на склоне пляжа.
Благородное животное легко и свободно бежало по кромке берега, выбивая копытами серебристые фонтанчики песка и воды и обдавая порою всадников солеными прохладными брызгами.
— Боже мой! Как здорово! — закричала вдруг Пенни, весело засмеявшись.
Ее волосы растрепались и густым мягким потоком рассыпались по груди Рэмзи. Она в восторге прижалась к нему, наслаждаясь легким стремительным полетом. И все вокруг, казалось, отвечало этой ее восторженной радости. Даже накатывающие на берег волны словно дышали могучим возбуждением счастья, взбивая сияющую па солнце белую кисею пены.
— Быстрее, быстрее! — требовала Пенелопа, и Рэмзи все крепче и крепче прижимал ее к своей груди.
Они неслись почти беззвучно под топот копыт, заглушающий монотонный шум моря. Скакали и скакали, пока не устала лошадь. И только тогда, утомленные и счастливые, позволили ей перейти на шаг. Наконец, остановив ее, О'Киф помог спуститься на землю Пенни, чуть дольше, чем нужно, задержав ее в своих объятиях. И она, раскрасневшаяся и Веселая, благодарно прижалась к нему, радостно и сбивчиво говоря:
— Ах, как это чудесно, как замечательно! Спасибо тебе.
— Я рад, что доставил тебе радость, милая моя девочка, — отозвался он, убирая с ее лица растрепавшиеся волосы.
— Это похоже на ласки.
— Ласки?
— На нежную прелюдию перед тем, как заняться… Ну ты сам знаешь чем.
Рэмзи засмеялся и прижался к ней всем своим телом.
— Перед тем, как ты попросишь любви, — нежно прошептал он ей на ухо.
— Да, — ответила она, ласково прикоснувшись языком к его подбородку.
— И тогда я возьму тебя, — продолжил он, целуя ее в губы, и она застонала от сладостного предчувствия, медленно опускаясь на песок.
Лошадь ткнулась мордой в плечо О'Кифа, словно приглашая продолжить путешествие.
— Кажется, она ревнует, — шепотом сказала Пенни, лаская сильную мускулистую грудь Рэмзи.
— Нет, просто нюхает.
— Что? — спросила она, увлекая его в сторону стоящих неподалеку ежевичных деревьев.
— Ищет, чего бы поесть, — ответил он, привязывая поводья к кустам.
— Прелестное животное, — улыбнулась Пенелопа, прижимаясь бедром к бедру О'Кифа.
Сердце ее бешено колотилось, дыхание участилось. Она ласкала языком его грудь и нежно гладила руками ягодицы. Вдруг он резко приподнял ее и прислонил спиной к древесному стволу.
— Мне нравится твоя страстность, — пробормотал Рэмзи, склоняя голову и вновь целуя ее в губы. Она ответила на его поцелуй, нежно заворковав от удовольствия.
Пенни уже хотела его, и О'Киф чувствовал это. Все неистовее и неистовее становились ее ласки. Прильнув к нему, Пенни страстно гладила его спину, грудь. Вытащив из-за пояса пистолет, она небрежно бросила его на песок.
Затем, добравшись до брюк Рэмзи, нежно провела ладонью по набухшей изнутри материи, отыскивая и расстегивая пуговицы.
— Иди ко мне, — прошептала Пенелопа, возбуждая его ритмическими поглаживаниями. И он, быстро расстегнув ее блузку, снял скрывающую грудь белую ткань. Пенни выгнулась вперед, будто предлагая ему себя. И он, наклонившись, принялся ласкать губами ее соски, то всасывая, то вновь отпуская их. Тяжело дыша, она ерошила ему волосы и в горячем нетерпении торопила миг величайшего восторга.
Ее тело жаждало чувственных наслаждений. И О'Киф понимал это. Опустившись на колени, он приподнял ее кожаную юбку и опустил трусики. Пенелопа изогнулась, ощутив приближение нарастающего экстаза. Рэмзи прикоснулся губами к самому чувственному месту ее тела и принялся ласкать быстрее и быстрее. Она задрожала от охватившего ее блаженства и, хрипло вскрикнув, проникла рукой ему под брюки и взяла в ладонь напрягшуюся тугую плоть.
— О, еще, еще! — просила Пенни, учащенно дыша.
И О'Киф поднял ее вверх так, что она, обвившись ногами вокруг его талии, ощутила в глубине себя его горячее обжигающее присутствие. Чувствуя нарастающий восторг, она, упираясь спиной в ствол дерева, отвечала жесткому ритму страсти. И Рэмзи наслаждался ее страстностью и любовным задором движений.
Пенелопа смотрела ему прямо в глаза, испытывая невыразимую радость единства всякий раз, когда он вновь сливался с нею в жарком любовном порыве. Держа ее перед собой, О'Киф наблюдал за тем, как ее глаза застилала туманная дымка экстаза, и его сердце трепетало от любви и наслаждения. Мгновения казались часами. Пока Пенни вдруг не вздохнула легко и освобожденно. Слеза катилась по ее щеке, и Пенелопа, убрав со лба волосы, произнесла:
— С тобой опасно находиться рядом.
— Опасно для кого? — спросил Рэмзи, с улыбкой покосившись на следы от ногтей, оставшиеся на его плечах, затем поцеловал ее и опустил на землю.
Поправив на ней одежду и все еще не выпуская из объятий, он тихо произнес, глядя ей прямо в глаза:
— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
— Знаешь ли ты, о чем просишь?
— Знаю. Я давно уже не мальчик и не играю в детские игры. Мое сердце может принадлежать только тебе.
— Не надо, — сказала она, застегивая блузку. — Не разрушай прекрасного мгновения.
— Ты избегаешь меня? — спросил он, взяв ее двумя пальцами за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза. — Не увиливай от прямого разговора.
— Я и не увиливаю. Ты же должен знать, что я чувствую твое присутствие, даже если тебя нет рядом.
— Тогда почему ты боишься моей любви?
— Я не боюсь. Но мое прошлое, кажется, вновь возвращается ко мне, угрожая разрушить мою жизнь. И это вряд ли будет тебе приятно.
— Я хлопочу не о приятности. Но меня беспокоит твое теперешнее состояние. И я не твой отец, который бросил тебя посреди улицы, а потому не оставлю тебя, что бы с тобой ни случилось.
— Это ты теперь так говоришь, — неуверенно произнесла она, с надеждой глядя ему в лицо.
— Черт возьми! — выругался он, слегка отступив в сторону. — На каком основании ты сомневаешься во мне? Ничто не может изменить моего отношения к тебе. И я хочу, чтобы твое прошлое не стояло между нами. А потому давай покончим с этим раз и навсегда. Рассказывай, что тебя мучает?
— Я боюсь, — всхлипнула Пенелопа. Суровый взгляд Рэмзи пугал ее.
И он, поняв это, изменил выражение своего лица на более бесстрастное. О'Киф чувствовал, что в это мгновение решается их судьба, и приготовился терпеливо ждать той минуты, когда Пенни сама будет в состоянии рассказать ему о своих проблемах. Пристально глядя ей в глаза, он старался придать своему взгляду как можно больше нежности и любви, чтобы она почувствовала доверие и решилась на откровенность.
— Я принимала наркотики, — наконец выговорила Пенелопа, отвернувшись в сторону и глядя на туманную черту горизонта. — Это было тогда, когда я сбежала от Маргарет. Я была слишком упряма. И, как оказалось, себе во вред.
— Это похоже на тебя.
— Я жила на улице, скрываясь от полицейских. Если бы они меня арестовали, могла пострадать и Маргарет, Потому что ее опека надо мной была незаконна. — Нахлынувшие воспоминания заставили Пенни сесть на песок. — Я долго не возвращалась, не могла, мне мешала гордость и уверенность, что с любыми трудностями я могу справиться сама. — Взяв палочку, она принялась чертить что-то на песке. — Боже! Каких только закоулков и проходимцев я не перевидала за это время: пьяниц, спавших в грязи и отбросах, наркоманов, пожелтевших от героина, детей, ночующих на улице и ворующих продукты, чтобы не умереть с голоду. Я научилась ловко забираться в чужие карманы и воровать в магазинах. И даже порой заставляла своих друзей работать на меня.
Тряхнув головой, она смущенно потупилась, и ее длинные рыжие волосы рассыпались по плечам. Ей было стыдно, но надо было освободить душу от груза давивших воспоминаний.
— Обнаженной я позировала фотографу, — продолжала Пенелопа едва слышно, пугливо покосившись на Рэмзи. Но он молчал. И трудно было понять что-либо по выражению его лица. — Я делала это ради денег, чтобы купить проклятые наркотики. Позже, одумавшись, я украла фотопленку и уничтожила ее.
О'Киф слушал внимательно, стараясь не проронить ни слова. Он понимал, в каком состоянии она была сейчас, и не хотел пугать ее излишней суровостью. «Она принимала наркотики, потому что была одинока», — думал он, радуясь тому самообладанию, с которым Пенни рассказывала о своем прошлом. К тому же он сам когда-то баловался опиумом и знал, как трудно избавиться от этого соблазна.
