Рисовать формулы я не рискнул, но цифры на листке присутствуют. Трижды обведенное «20». И сейчас я внимательно уставился на диаграммы распределения радиационных полей вышедшего на рабочий режим реактора.
Все, кто со мной оказался в одной смене, уверены: с болгарином меньше поломок и неисправности устраняются быстрее. Всего два ментальных посыла: на собственно впечатление и элементарную внимательность при несении дежурства.
Удивительно, но меня пока берегут, не нагружают работами непосредственно в реакторном зале. Впрочем, я еще не сдал на допуск к руководству ремонтными бригадами.
– Завидую вашему таланту. Вы у нас меньше недели, но уже самый популярный сотрудник.
Собеседник изображает почтение и удовольствие от общения. На деле он контролирует все мои телодвижения, являясь персональным куратором.
Снисхожу для разговора:
– Видите ли, коллега, научные изыскания должны подкрепляться практическими экспериментами. Предположим, я нашел интересное и неожиданное решение. Но как воплотить его в жизнь? У меня до сих пор нет допуска к работам в реакторном зале, нет своей бригады из квалифицированных и не трусливых помощников. То, что я сейчас рассчитываю, должно поднять производительность реактора на двад… э-э-э… значительную величину. Но для фокусировки нейтронных полей необходимо задействовать все телларовые пластины из состава биологической защиты. Как отнесутся к этому трусливые индийцы и латиносы ремонтных бригад? Да, образование зон с высокой концентрацией радиации неизбежно. К слову, будет выглядеть подобно лепесткам ромашки. Но главное – я гарантирую высокую стабильность работы «кастрюли» и полностью исключаю возможность повторения ядерной аварии. Такого баланса система не знала со времен постройки.
– Сэр, вам необходимо обратиться непосредственно к профессору Бергману. Я уверен, что он примет ваши предложения с восторгом.
– Не так быстро, коллега. Мне необходимо закончить расчеты по центральной части. Получается очень интересная картина. М-да, HFIR – это чудо ядерных технологий.
– Не могу не согласиться, коллега.
Профессор Бергман, разумеется, принял идею и вдохновился ожидаемыми результатами будущего эксперимента.
Последний отсчет начался. Что до ремонтной бригады… В худшем случае зомбирую пару-тройку работяг из числа тех, что покрепче. Плохо то, что я похудел еще на четыре килограмма. Сколько осталось сил? Сложно сказать.
***
Зомбировать не пришлось. Причина предельно проста – передо мной в неровной шеренге доставленных из Турции работяг стоят Ахмет с Кемалем. Загоревшие, с восточным колоритом во внешности и приличными документами, подтверждающими стаж работы на атомных электростанциях азиатского региона. Они прибыли, чтобы помочь мне. И умереть. Возврата отсюда не будет. Все это я за мгновение прочел в их чистых искрах. Душах друзей. Братьев.
Остановившись, пристально смотрю им в лица.
– Почему мне кажется, что мы где-то встречались?
– Господин, мы работали под вашим руководством на научном реакторе в Дрездене.
Изображаю задумчивость:
– Хотите еще поработать со мной? Мне нужны смелые и умелые парни.
– Да, господин. Мы будем счастливы трудиться под вашим руководством.
Поворачиваюсь к сопровождающему:
– Вот моя бригада, коллега. Эти двое.
– Хорошо, коллега. Выглядят опытными.
– Мне необходимо провести занятия в учебном комплексе, проверить их навыки.
– Можете самостоятельно взять ключи у дежурного. Профессор Бергман уже внес вас в списки допущенных.
Небрежно кивнув, командую напарникам:
– За мной.
Уходя, читаю мысли «коллеги»:
– Спеши, болгарин, время – деньги. Неси нам славу, а смерть придет к тебе сама.
Формально ты прав, американец. Все так и будет. Почти.
Видеокамеры в комплексе зданий реактора везде. Но в коридоре, ведущем в учебный корпус, есть мертвые зоны. Достигнув одной из них, разворачиваюсь и тихо спрашиваю:
– Братья, зачем?..
Меня осторожно обнимает Ахмет. Кемаль не рискует прижимать к груди, только с жалостью гладит по спине.
– Мы не могли оставить тебя одного, Искандер. Жизнь после смерти должна иметь цель.
– Неужели не могли послать других?
– На это дело брали только добровольцев.
Да, мои друзья – добровольцы. Как и те парни, которые уже находятся на территории Соединенных Штатов и готовятся к проведению диверсий. В том случае, если у нас ничего не получится. Что вряд ли.
– Мы вместе сражались и вместе закончим эту жизнь.
Безнадежно возражаю:
– Я бессмертный. Альфа.
– Значит, поможешь нам с новой жизнью.
Кемаль пытается шутить, но для меня это не шутки. Киваю:
– Хорошо, братья. Это я сделаю. Новый мир будет достойный, как и семья.
Мысленно добавляю: "И яркой, счастливой судьба". Продолжаю вслух:
– В той жизни вы будете вместе.
Отвечаю на изумление во взглядах:
– Это мне по силам и относится…
Подбираю слова:
– … к кодексу Альфы. Обязательство, которое я выполню, даже когда перестану быть человеком.
Друзья пораженно застыли. Несмотря на все свои сверхъестественные способности, я для них в первую очередь все еще человек. И откровения о могуществе, достойном полубога…
Невесело улыбаюсь:
– Время, парни. Охрана может заподозрить неладное.
Командир кивает:
– Веди, брат.
***
Темные очки в ночную смену выглядят эксцентрично. Но не вызывают удивления у операторов центра управления и прекрасно скрывают мерцающие жемчугом глаза от объективов видеокамер. Любимая модель Черного Теха, выступающего на этот раз в роли инженера человеческих душ. Впрочем, «железу» тоже достанется.
– Приступаем к эксперименту, коллеги.
– Да, сэр.
Для «коллег» реальность щедро дополнена иллюзиями. Высококлассными – я запомнил урок Брюса. В их сознании присутствуют профессор Бергман со свитой, ночь заменена на день, и основным мотивом является желание идеально выполнить свою работу. К слову, настоящий эксперимент был запланирован на восемь утра.
– Пластину омега-пятнадцать переставить в омега-четыреста семьдесят пять.
– Да, сэр.
Сколько мы проработаем, пока не спохватится охрана? Теоретически, вояки частной армии должны реагировать лишь на тревожные кнопки и картинки беспорядков на экранах мониторов. Но что у них заложено в инструкциях на случай, когда пойдет вразнос реактор?
Через сорок с небольшим минут приходит пора лично посетить реакторный зал. Прихватываю ключ сложной формы для ручного доступа к механике отражающих пластин, чехол со специализированным мультитулом. Ментальная связь с операторами слабеет, истончается, но не исчезает совсем. Никуда с поводка они не денутся.
