– Труп однозначно идентифицирован как Бадмаев, – сообщила Танечка в конце своего доклада. – Ошибка крайне маловероятна. Сейчас идет активный поиск сообщников. Двоих уже вычислили и пасут. Брать будут позже и при участии господина Ли-младшего. Он уже вылетел во главе экстремальной группы и будет в Тель-Авиве часов через шесть.
Вопреки моим опасениям, никакого ажиотажа в прессе в связи с событиями в аэропорту не случилось. Одна не самая заметная местная газетенка тиснула материал о том, что в аэропорту не то кто-то убил, не то кого-то убили. И все. Никаких журналистских расследований не проводилось. Просто потому, что пресса в Израиле была очень демократическая и за голую благодарность читателей, а уж тем более из любви к истине напрягаться не желала. Она могла это сделать либо в надежде на увеличение тиража, либо по прямому и предварительно оплаченному заказу. Так вот, люди уже давно поняли, что вмешательство в операции русских спецслужб чревато, ибо никаких финансовых выгод точно не принесет, зато очень даже может принести обратное. А о том, что расследованием занимаются именно они, кому надо намекнули сразу.
В нашей же прессе по этому поводу вообще царило полное молчание. И вовсе не из-за того, что кто-то препятствовал распространению информации. Нет, просто всем было не до нее. Пишущий народ исходил эмоциями на тему грядущей военной реформы. Те, кто еще года три назад горячо упрекали военное министерство, канцлера и иногда даже лично императора в выходящем за грань разумного милитаризме и слезно рассуждали, сколько тысяч голодных детей можно накормить за цену одной крылатой ракеты, теперь вдруг прозрели и завопили об уничтожении армии, после чего Россию смогут завоевать все, кому не лень, вплоть до Румынии. И нельзя сказать, что визг поднялся совсем уж на пустом месте. Наши вооруженные силы предполагалось сократить процентов на тридцать – за счет сокращения срока службы призывников с нынешних трех-четырех лет до двух. Ну и слегка изменить штатное расписание, из-за чего численность офицерского корпуса должна была даже немного увеличиться.
Никакого беспокойства эта истерика у меня не вызывала. Наоборот, по ней можно было точнее понять, кто есть ху из пишущей братии, чем и занимались соответствующие отделы информбюро и ДОМа.
Однако проблема заинтересовала Никонова – возможно, потому, что в Федерации тоже занимались реформированием армии. Правда, там были несколько иные задачи. Требовалось не столько оптимизировать структуру вооруженных сил, сколько ликвидировать последствия катастрофического разгрома армии и особенно военной промышленности в 90-х годах прошлого тысячелетия.
Решив, что перед публичными выступлениями на данную тему не помешает слегка потренироваться, я произнес перед Петром Сергеевичем пятнадцатиминутную речь о невероятном, просто-таки выходящем за грань представимого миролюбии руководства Российской империи в общем и ее государственного канцлера в частности.
– Ясно, – разочарованно сказал Никонов, – вы не хотите об этом говорить.
– Зря вы так думаете. Хочу. И буду. А вот что именно говорить – пока не очень понятно, вот я и решил, так сказать, провести натурные испытания одного из вариантов.
– А, понятно, – рассмеялся полномочный представитель, – захотели, как говорится, потренироваться на кошках. Теперь вас интересует мое впечатление?
– Если вас не затруднит, будьте добры.
– Это оголтелая демагогия.
– Тоже мне новость, а то я не знаю. Про ее качество что вы можете сказать?
– Так себе, – пожал плечами Никонов. – На думающих людей может и не подействовать.
– Вообще-то я эту речь планировал произнести в Думе.
– А, тогда сойдет. Но мне-то вы можете объяснить, зачем планируется снизить боевые возможности армии? Ведь что бы там ни говорилось, конечным результатом вашей реформы будет именно это.
– Не совсем – снизятся только наступательные возможности. Оборонительные даже несколько повысятся. А главных причин две. Желание сэкономить немного денег и обстановка в Штатах.
– Но ведь, насколько можно судить из прессы, там расцветает самый что ни на есть махровый реваншизм! И их армия постоянно увеличивает и численность, и свои боевые возможности.
– Может, и постоянно, но совершенно недостаточно. У них есть возможность гораздо более глубокой модернизации армии и флота, но они ею не пользуются. Потому как понимают, что это им ничего не даст – Четверка все равно будет сильнее. Вот, значит, на последнем совещании в верхах мы и решили ее слегка ослабить.
– Странное решение, – не понял постоянный представитель.
– Наоборот, вполне логичное. Такой союз, как Четверка, может устойчиво существовать либо при наличии общей великой цели, либо при наличии общего сильного врага. Работы над выработкой цели уже ведутся, но им пока далеко до завершения. Значит, надо не дать раньше времени издохнуть уже имеющемуся врагу! А он к этому близок. Ведь сейчас совместная операция России, Германии и Японии может уничтожить Штаты за пару месяцев… и среди генералитета уже появляются горячие головы, считающие, что так и надо сделать. Нет, без дееспособного врага нам пока нельзя. Это отлично понимают и наш император, и кайзер, и микадо. И даже Никола.
– Черногорский император? Да у него же болезнь Альцгеймера!
– Видимо, она не очень мешает ему стоять во главе державы. Во всяком случае, там тоже планируется довольно значительное сокращение вооруженных сил – с трех батальонов до двух.
Впрочем, я общался с Петром Сергеевичем далеко не первый раз и успел заметить, что он не любит переходить сразу к сути вопроса, даже если этот вопрос достаточно важен. Причем расцвела эта черта его характера именно после контактов с нашим миром. Все правильно, даже если он здесь разведет словоблудие на неделю, в двадцать первом веке от силы пройдет несколько часов. И что характерно, постоянный представитель уже успел продемонстрировать определенный шаблон поведения. Если главным его интересом было получить от меня какую-то информацию, то он начинал беседу с того, что сам о чем-либо рассказывал. Если же ему было поручено что-то сообщить, то на него тут же нападало непреодолимое желание перед сообщением прояснить какой-либо животрепещущий вопрос. Вроде бедственного положения чиновничества в империи или, как сейчас, катастрофического сокращения армии. Причем поверить в то, что Никонов всерьез озабочен опасностью завоевания горячо любимой им Российской империи агрессивными Штатами, лично мне было затруднительно. Так я ему и заявил.
