Больше Гостомысл наружу не лез. Наблюдал с башни, как враг изничтожает его столицу, и, надо полагать, скрипел зубами от бессилия.
В переговоры вступить не пытался. Да и не с кем было.
Так прошел день.
Когда стемнело, Хрёреков отрок спрыгнул на оставленную у стены телегу с сеном, перелез через частокол, украл чью-то лошадь и дернул из города. Он успел отмахать три поприща, когда его перехватил варяжский дозор.
Ночной совет был собран немедленно.
Начали с того, что в захвате Ладоги обвинили меня. Мол, план был мой, моя и ответственность. Старшие дружинники Гостомысла разорались, как чайки на птичьем базаре. Их можно было понять: у многих семьи в Ладоге и что с родней – неизвестно.
Кто-то даже рискнул упрекнуть меня в сговоре с Водимиром. Жаль, не разглядел, кто именно. Уж я бы ему язык укоротил.
Унял крикунов Бобр. Напомнил, что ответственность несет тот, кто принимает решение. То бишь наши князья.
Тема была закрыта, и совещание перешло в конструктивное русло.
И тут меня здорово удивили. Я-то полагал, что мы всей силой немедленно двинем на выручку Гостомыслу. Но этот вариант отстаивали только люди ладожского князя. Притом не все и без особого энтузиазма. Остальные…
Блин! Наверное, я никогда не пойму психологии жителей Средневековья. Совсем недавно тот же Хрёрек поставил интересы жителей Ладоги выше интересов собственного хирдмана, то есть меня. А теперь – пусть грабят и режут на здоровье, так получается?
И резкая смена политического вектора вызвана не чем иным, как все теми же бабосами. И озвучил основополагающую идею не кто иной, как Хавгрим Палица. В самом начале совещания. И это было первое, что он сказал, когда услышал сообщение отрока-информатора.
– Ха! – воскликнул берсерк. – Вот так удача! Получается, в новом гарде Водимира-конунга воинов не осталось!
И нахмуренные чела наших вождей – как же, пропустили Водимира в Ладогу! – мгновенно разгладились. Провал операции превращался в нечаянный успех.
Полчаса обсуждения – и защитники спасательной операции вдребезги разбиты сторонниками встречного грабежа.
Я помалкивал. Мне было интересно, что скажет Хрёрек.
Князь-конунг тоже отмалчивался. Ждал, когда выговорятся остальные. Выговорились. И пришли к единодушному: немедля идти грабить Новый город.
Но у нас не демократия покуда. Решает вождь.
Хрёрек подождал, пока наступила тишина. И обратился ко мне:
– Мне говорили, что у тебя в дружине, Ульф, один из дренгов когда-то ходил под знаменем Водимира?
– Верно, – признал я.
– Как его зовут?
– Траусти. Но раньше он откликался на Домаслава.
– Траусти… Хорошее имя. А скажи: есть у него родня в Новом Городе?
– Думаю, да, а что?
– А как думаешь: примет ли его Водимир, если твой дренг захочет вернуться?
Не понял. Он что, в шпионы моего бойца наметил?
Нет, не в шпионы.
План Хрёрека оказался покруче.
– К Новому городу Водимира мы не пойдем, – огорчил он своих «офицеров». – Сейчас. И к Старому тоже. Я не хочу грабить. Я хочу править. И помеха у меня одна – князь Водимир.
– И его дружина, – напомнил Ольбард.
– И его дружина, – согласился князь-конунг. – Если их разбить, то Новый город Водимира и всё, что при нем, станет нашим. Без добычи не останемся. Главное – разбить Водимира.
– Легче сказать, чем сделать, – пробормотал кто-то из Гостомысловых бояр. – Дружина Водимира – втрое больше нашей.
– Что с того? – влез Медвежонок. – Да я один десяток таких положу!
– Помолчи, Свартхёвди Сваресон! – недовольно произнес Хрёрек. – Побить мы их, может, и побьем. Да много ли нас после этого останется? Те из вас, кто давно со мной ходит, знают: когда-то у меня был сильный хирд, несколько боевых кораблей, сотни храбрых и умелых хирдманов… Я помню каждого из них! Каждого! И будь они здесь, Водимир без боя отдал бы мне меч! И я не хочу потерять вас так, как я потерял их. А это случится, если мы схватимся с Водимиром сила на силу. Кто бы ни победил, он будет в проигрыше. Без сильной дружины землю не удержать.
Хрёрек умолк. Оглядел присутствующих. С ним никто не спорил. Все ждали, что предложит вождь.
– Мы хотели взять его врасплох здесь, на реке, где мы сильнее, – сказал Хрёрек. – Не получилось. Водимир нас перехитрил. А теперь мы попробуем перехитрить его. Вот почему я спросил о твоем новом дренге, Ульф Свити. Как ты думаешь: если он прибежит к Водимиру и скажет, что мы идем грабить его град, как поступит Водимир?
– Если поверит, то, скорее всего, покинет Ладогу и поспешит спасать свой город, – ответил я. – Если поверит.
– Надо, чтобы поверил, – веско произнес Хрёрек.
Ага. Можно сыграть паренька втемную. Пусть думает, что мы и впрямь двинулись к Новому городу. Сам он доносить Водимиру не побежит. Но если я намекну, что это и мое желание…
Допустим, Домаслав-Траусти придет к Водимиру и передаст, что услышал от меня. Кто гарантирует, что Водимир не устроит парню проверку? Допустим, проверку он выдержит, потому что и сам уверен в том, что скажет правду. Но я-то знаю, что здесь вместо детектора лжи. После такой проверки испытуемому две дороги: либо в калеки-нищие, либо на кладбище. Но даже если Водимир просто поверит парню на слово, а это возможно, потому что мотивация у Домаслава-Траусти будет сильная. Даже если поверит, всё равно велит кому-нибудь за парнем присматривать. И когда начнется заварушка, парня, скорее всего, тут же убьют. Как предателя. С точки зрения полководца – нормальный вариант. Пожертвовать одним человеком, чтобы завалить пару сотен. Но я, похоже, не полководец. Если бы речь шла обо мне…
Что ж, я уже был в аналогичной ситуации, когда сыграл для Рагнара Лодброка роль «засланного казачка» при французском короле Карле Лысом и взял с собой в качестве «оруженосца» Вихорька… И мы оба в итоге оказались в пыточном подвале короля Франции. Ушли только потому, что повезло. Ну и я молодец, конечно.
Отправил бы я на аналогичное задание Вихорька в одиночку? Да никогда! И Домаслава-Траусти не отправлю. Он – мой человек. Жизнь его принадлежит мне. И хрен я ее отдам ради стратегического преимущества!
– Нет.
– Что – нет? – уточнил Хрёрек.
– Мой человек к Водимиру не пойдет.
Хрёрек с полминуты давил меня взглядом, но настаивать не стал. Понял, что ответ продуман и заднего хода я не дам.
– Князю своему перечишь? – подал голос кто-то из Гостомысловых.
Я глянул на крикуна, и тот заткнулся. А я встал, подошел к Хрёреку вплотную и прошептал:
