– Антонио и слуги уйдут, Ахилл еще не принял окончательного решения.
– А как же английские солдаты? Они послали разведку, затем все ушли через портал!
– Обратно вернулся только Крис, кстати, ты не встретил его в Англии?
– Опасаешься его влияния на историю развития зарождающегося королевства? – засмеялся Норманн.
– Мы уже говорили на эту тему. Он англичанин, а там сейчас правят французы. В случае стремительной победы Эдуарда III история останется прежней.
– С этим я согласен, в Париже сядет последний из рода Плантагенетов. В Лондоне наденет корону его второй сын, а гражданские войны пойдут своей чередой.
– И все же ты не заметил в Англии каких-либо инженерных новшеств? – настойчиво переспросил Максим.
– Был свидетелем рекорда, когда на городской площади в один день сожгли сто двадцать восемь еретиков. – Говоря это, Норманн повел плечами, как бы стряхивая с себя неприятные воспоминания.
– Ты прав, сейчас время «охоты на ведьм», на вопрос священника: «Credis in Deum Patrem omnipotentem, factorem coeli et terrae, visibilium omnium et invisibilium?»[19], надо дать немедленный ответ на латыни.
– А Крис латыни не знает, – догадался Норманн.
– Он не собирался уходить от портала. – Максим на секунду задумался, затем неожиданно сказал: – Спасибо за Криса! Только благодаря тебе мы поняли его интригу и осознали свою зависимость.
Максим начал рассказывать о незатейливом шантаже, когда англичанин сталкивал лбами портальную братву и постепенно прижимал на основании мелких бытовых прегрешений. В результате Крис постепенно взял лидерство, а застрявшая в четырнадцатом веке экспедиция как-то незаметно пришла к беспрекословному подчинению.
История бытия застрявшей во времени экспедиции совершенно не интересовала Норманна. Он заелозил, пытаясь найти предлог и выпроводить Максима из рабочего кабинета. Несколько раз поправил аккуратно сложенные конторские книги, поменял местами шариковые ручки, и тут в кабинет заглянул слуга:
– Господин герцог, к вам просится один из норвежских ярлов. Он говорит о необычайной срочности и важности своего дела.
– Веди, – разрешил Норманн, надеясь, что Максима не заинтересуют разборки мурманов.
– Твои слуги принципиально не говорят по-русски? – ехидно спросил Максим.
– Не знаю, мы говорим по-немецки, и прислуга у меня из немцев. – Норманн не успел пояснить причину подобного выбора, поскольку дверь резко распахнулась.
– Рус! Помоги! – с порога закричал Локсельв. – Срочно требуется церковь!
– Пять церквей уже на Оденсхольме, еще семь везут в Ругодив. Куда уж больше?
– Ты не понимаешь! Нам срочно нужна всего одна церковь! – почти простонал Локсельв.
– Не беда, сейчас напишу записку для подьячего склада готовой продукции. Грузи церковь и увози.
– Почему такая срочность? – поинтересовался Максим.
– Мы взяли Оденпе, а латинский епископ грозит прислать войско, если в городе не будет церкви.
– Оденпе? – встрепенулся Норманн. – Голова Одина? Это где? Эй, Марль! Срочно ко мне князя Михаила Всеволодовича с воеводой фон Вейсенштейном!
– Ты не знаешь памятные места в жизни Великого Одина? – горестно выдохнул Локсельв.
– Откуда я могу это знать! – отмахнулся Норманн, но вовремя спохватился: – В Нидаросе остались только латиняне.
– Нидарос… будущий Тронхейм… Сейчас… быстренько сделаю распечатку современной Лифляндии. – С этими словами Максим выскользнул за дверь.
Норманн налил в серебряную чашу вина и подал Локсельву. Если норвежцы захватили город у ордена, то проблем не миновать. Нет, войны не будет, овчинка выделки не стоит, но повод для предъявы на возмещение ущерба очень хорош. Соседи не упустят возможности содрать побольше серебра.
– Долго ли ты сюда добирался? – спросил Норманн, когда Локсельв поставил на стол пустую чашу.
– У крестьян купили лошадей и за три дня дошли до Пскова. Дальше на ушкуе в Ругодив, а там любой драккар бери. Ради такого дела с нами пошло двойное количество гребцов.
– Почему не купили церковь в Пскове?
– Мы хотели, да купцы уперлись, не пожелали язычникам продавать.
– Надо было к посадским боярам идти да моим именем требовать!
– Пытались, нас на порог не пустили, стража набежала, за топоры схватились.
– Ты впредь к псковскому воеводе иди, его зовут Ефим Стрига, он тебя и без моего слова выслушает.
– Слушай, Рус, зачем время терять, давай я сразу обратно поверну?
– Отдохни с товарищами ночь. Поутру с письмом отправишься в Псков, а второй драккар пошлешь в Новгород, отвезешь нарочного к архиепископу Василию.
– Зачем мне новгородский архиепископ? – подозрительно спросил Локсельв.
– Церковь без священника поставишь? Пришлет латинский епископ своего человека из Владимирца (в будущем он станет латвийским городом Валмиера), а ты ему покажешь голые стены?
– Тут такое дело, – насупился Локсельв, – этот гад свой дом построил прямо на нашем святилище.
– Ну и что? Забери его себе. Город твой, и ты вправе делать там все, что пожелаешь.
Слуга осторожно постучался в дверь, затем впустил встревоженных правителей Лифляндии, буквально следом влетел Максим и бросил на стол распечатку с жирным красным вопросом.
– Обана! – непроизвольно воскликнул Норманн. – Так это Отепя, юг Эстонии!
Михаил Телятьинский с Конрадом фон Вейсенштейном никак не прореагировали на восклицание. Следуя приглашающему жесту хозяина, они осторожно сели в роскошные кресла. Четырнадцатый век, никто слыхом не слыхивал про эстов, живущие в Лифляндии люди называли себя чудью. Слово «чухонь» обозначало вкусную рыбку из Чудского, Ладожского или Онежского озер.
Норманн перевернул листок, с обратной стороны находился пояснительный текст. Итак, совершенно неожиданно получился освободительный поход по землям, которые некогда принадлежали Владимиро-Суздальскому княжеству. В сотне километров южнее Юрьева находился еще один орденский замок под названием Мариенбург, бывший Георгиев погост (позже – Алуксне, Латвия). А вот дальше открывалась заманчивая перспектива свободного выхода к Рижскому заливу. Как ни странно, но даже Владимирец вроде бы был оставлен бесхозным.
– Михаил Всеволодович, – Норманн разгладил ладонью слегка смятую второпях распечатку, – твои люди от усердия изгнали из Оденпе епископа. Знаешь такой город?
– Хорошая крепость, мы ее называем Медвежья голова. Устояла перед орденом, да совсем недавно ливонский епископ обманом пришел.
В этот момент Максим положил на стол записку: «В латинской вере епископ не чин священника, а должность сборщика церковных налогов, самой церкви в городе нет».
