проститутка может быть хорошей матерью», – добавил внутренний голос и Боря даже пожалел, что не успел её подвести и побольше расспросить о Дениске.
Но вскоре всё его внимание поглотила борьба с подъёмом на пригорок. Японский джип урчал, скользил, кряхтел и молил о пощаде перед русской зимой сибирской направленности.
Но Боря точно знал, что нужно выбираться. И в сотый раз стискивая зубы, вновь брался за подаренную лопату.
Глава 20 - На прорыв!
Когда джип заехал в хорошо знакомый двор, едва найдя пространство для парковки, Боря невольно отметил, что раньше заборы казались выше, а игровые площадки – шире. А количество автомобилей можно было пересчитать по пальцам рук. И все хорошо знали кому они принадлежат.
Строители закопали две бетонные трубы для прокладки канализационных ходов прямо на игровую площадку. Конечно, бесхозных и не используемых. Из тех, что остались не у дел. Но если раньше они казались настоящими замками и внутри них можно было гонять даже на «школьнике», то теперь Глобальный с недоумением посмотрел на засыпанные снегом холмики. Укрыло с головой.
«А трубы-то маленькие!», – заявил внутренний голос и тут же нашёл чем подбодрить: «Но ничего, писька-то тоже подросла! Только хрена толку с твоего удлинителя, если там никого и не наплодил? Не туда заливаешь. А ещё сантехник. Эх, ты!».
Боря кивнул. Да, пора с этим разобраться. Дом можно и по весне построить, а детей круглый год заводят. Бомжи с бичами вон кругом плодятся со страшной силой, и никто им слово против не говорит. Бегает вокруг детвора, растёт как-то, что-то ест. Ну а что ножом тебя пырнёт по приколу или камнем в автомобиль зарядит, так это издержки перепроизводства. А может быть даже недостаток воспитания.
Но с чего он решил, что если нет квартиры, то и детей заводить нельзя? Одного-двух то точно прокормит. И книжку на ночь прочитает. И оденет-обует. А схемам разбора-сбора розеток и подводок гибких трубок к кранам – первым делом обучит.
С этой мыслью Боря подошёл к домофону и позвонил в родную квартиру. Отбросив ностальгические воспоминания, всё ещё можно было с уверенностью сказать, что его это квартиру. Ну или сестры. Родителей. Кого-то близкого и родно. Да взять хотя бы Пашку.
Нет, он совсем был не против, чтобы квартира племяннику досталась. На свою заработает. От наследства ничего не ждёт. Наследство это что-то из будущего, когда руки из жопы растут, а в голове солома и сам ни хрена не умеешь, кроме как ждать.
А он не таков.
Вокруг снег пуржит. Горят фонари. Зима днём дала отдохнуть, а как темнеть начало, снова мука с неба посыпалась. Под лёгкий ветерок.
– Кто? – спросил домофон Дунькиным голосом.
«Как кто?» – удивился внутренний голос: «Русский сантехник, что и готов по пятёрке в каждую руку проституткам хоть каждый день выдавать. Просто на работу надо попасть и снова ходить по заказам, а не с водой с неба бороться. Воды и на работе хватает. Пробивается из всех щелей».
– Я, – ответил Боря, как любой нормальный человек с русским менталитетом.
Фактическая информация может идти лесом, когда важен тембр и глубина голоса и такие детали по которым родня с уверенностью может сказать – «это наш, открывай!».
– Ой, Боря пришёл, – послышалось по ту сторону динамика и магнитный замок запипикал, открывая дверь.
На пятый этаж не вошёл – влетел. Жаль, конечно, что ни солений-варений не принёс, ни шоколадку мелкому не захватил. Но свои должны понять, что сил уже нет бороться с этой стихией и нужен перерыв на их, казённый чай. По дороге жизни можно долго бежать, но когда-нибудь устанешь.
Дверь распахнули, а оттуда теплом пахнуло. И жареной картошечкой. Сестра обняла даже в куртке. В коридор Лёха вышел, потянулся и с заявлением «какие люди!», руку пожал крепко-крепко. А пока разувался, мать вышла из кухни с племянником на руках. В щеку поцеловала и вручила Пашку, пока не вздумал там себе руки помыть.
– А он прямо подрос! – отметил сразу Боря и давай самолётик племяннику устраивать. А тот и рад, угорает во всё горло. Ни слезинки от него, ни пощады. Как тут сил не найти в руках, что только что вроде бы отнимались и едва шевелились.
Все встали в коридоре, замерли почти, любуются и словно соскучились. И никаких расспросов от них почему-то. Напротив, на кухню сразу потащили и за стол усадили. Тарелка перед глазами появилась даже с вилкой, но была пустой не долгой. Салатики вдруг появились на блюде с морковкой и свеклой, затем селёдка рядом легла, хлеб вручили в свободную руку, а кортошечки с самого дна сковороды Лёха сам нашкрябал. И сверху майонезом и кетчупом крест-накрест полил, чтобы вкуснее было.
А оно не просто вкусно с мороза, оно – божественно-идеально! Переваривается словно ещё во рту, глотать можно не жуя.
Только вроде наложили, а пусто на тарелке. И только когда добавочными помидоры маринованные пошли и перцы фаршированными, мать рядом вдруг присела и вздохнула:
– Эх, совсем как отец ешь.
Щёки надутые. Тяжело говорить. Но надо.
– Так вкусно же!
– Вкусно, но… быстро. Он же как с армии вернулся, там больше двух минут и есть не может. Я только накладу обоим, присяду, а он уже подскакивает. Вот как так можно?
– Можно, мать… всё можно, – добавил Боря, доедая
