Тифлис, дворец наместника на Кавказе великого князя Михаила Николаевича.
Генерал Михаил Тариэлович Лорис-Меликов.
Командующий особым корпусом генерал от кавалерии Лорис-Меликов, вместе с адъютантом и конвоем, подъехал к двухэтажному дворцу наместника. Часовой, стоявший у полосатой будки ворот дворца, сразу узнал генерала и отсалютовал ему ружьем.
Генерал вошел в кабинет наместника. Огромная комната великого князя была увешана роскошными персидскими коврами и украшена старинными кавказскими саблями, кинжалами, пистолетами и ружьями. Окна кабинета, выходившие на главную улицу Тифлиса, Головинский проспект, были завешаны тяжелыми бархатными шторами.
Хозяин кабинета, сорокапятилетний брат царя, великий князь Михаил Николаевич, главнокомандующий Кавказской армией, с нетерпением ждал генерала. Позавчера с эстафетой, от Лорис-Меликова пришло весьма странное донесение о том, что противник совершенно разбит и крепость Карс занята. В то же время из этого донесения можно было понять, что русская армия в бой с турками так и не вступала, и потерь не имела. Что сие могло означать, великий князь, как ни старался, так и не смог понять… И вот теперь он жаждал услышать все от очевидца случившегося под Карсом.
— Здравия желаю, ваше императорское высочество, — с едва заметным кавказским акцентом приветствовал генерал своего главнокомандующего.
— Рад вас видеть, Михаил Тариэлович! — ответил великий князь. — Поздравляю вас со славной викторией! Турки разбиты и Карс взят — это полная и блестящая победа! Но как случилось, что она добыта практически без боя? Это чудо Господне или…
— Ваше императорское высочество, — Лорис-Меликов с растерянностью смотрел на великого князя своими карими армянскими глазами, — если бы я мог сам понять — что это было! Для нас это было чудо во спасение, для турок — воистину ад на земле. Я могу только сказать, что все случившееся было самым ужасным зрелищем, которое мне доводилось видеть!
Великий князь был изумлен. Он нервно затеребил свои роскошные бакенбарды, потом перевел взгляд на стоявшего перед ним генерала и жестом предложил ему присесть на диван. Сев рядом, наместник внимательно посмотрел на Лорис-Меликова, после чего участливым голосом спросил:
— Михаил Тариэлович, как у вас со здоровьем? Может быть, вам стоит немного отдохнуть, а свой рассказ вы продолжите завтра?
Генерал вспыхнул от обиды.
— Ваше императорское высочество, неужели вы заподозрили меня в умственном помешательстве?! Клянусь, что я здоров и вполне отвечаю за свои слова и поступки. Вы знаете, что я не трус, я воевал в Чечне и Дагестане, в Крымскую войну сражался в отрядах князей Барятинского и Бебутова, дважды награжден золотым оружием за храбростью. Но то, что я увидел там, под Карсом… Ваше императорское высочество, разрешите мне все вам рассказать по порядку.
Наместник кивнул, и генерал продолжил свое повествование:
— Как вы знаете, я выступил со своим отрядом в сторону Карса с целью обложения крепости. Разведчики доложили, что навстречу нам выдвигается турецкий корпус под командованием Мухтар-паши. Я остановился у селения Зивин и стал готовиться к бою с превосходящим меня неприятелем. Но боя как такового не было. Днем мы заметили в небе странную блестящую металлом точку, которая пересекала его на недосягаемой высоте, наверное, под самым солнцем, оставляя за собой белый след, как бы сотканный из ваты…
— Я получил донесение об этом странном явлении, — перебил наместник рассказ генерала, — и не только от вас. Продолжайте…
— Да, ваше императорское высочество, я тоже послал вам пакет с эстафетой. Но самое странное и страшное произошло ночью. От нас до турецкого лагеря было верст десять, не больше. Где-то в полночь меня разбудил далекий грохот, как будто в горах шла сильная гроза. Я вышел из палатки. По тому месту, где, по нашим сведениям, остановились на ночь турки, метались яркие зарницы и гремел гром. Но что удивительно, на небе не было ни облачка, да и вспышки света были только на земле. Я тут же отправил на разведку казаков. Вернулись они только к утру и доложили, что по турецкому лагерю был нанесен удар страшной силы. С ними был один пленный, который все время плакал и молился. С его слов, он отошел в овраг по нужде, что его и спасло. Судя по его рассказу, около полуночи случилось вот что.
Сначала по небу из конца в конец прокатился страшный грохот, сильнее, чем раскат самого сильного грома. А потом… — тут нервы у старого вояки, по всей видимости, не выдержали, и он, замолчав на минуту, уставился на великого князя остекленевшими глазами, словно вспоминая это… — А потом, ваше императорское высочество, по земле прокатилась волна разрывов. Наверное, почти так же происходило в библейских Содоме и Гоморре. Волна огня прошла по турецкому лагерю, сметая все живое. Рано утром, получив донесения разведчиков и выслушав сбивчивые речи обезумевшего от ужаса турка, я сам съездил к месту расположения лагеря Мухтар-паши. Я не видел сам, как это все происходило ночью, но зато потом лицезрел то, во что превратился лагерь турецкого корпуса. Точнее, то, что от него осталось.
Это было поле, сплошь заваленное трупами людей и лошадей. Палатки, превращенные в решето. Запах крови и жужжание мух. И повсюду на земле вот это, — генерал достал из кармана стальной шарик величиной с горошину. — Ваше императорское высочество, очевидно, что турок убили посредством взрыва множества гранат, начиненных именно этими шариками. Я не знаю, что это было, но это было ужасно! Тридцать тысяч турок были убиты. То, что произошло, войной называть нельзя — единственное подходящее для этого слово — бойня!
Но это еще не все. Перед самым рассветом пришла очередь Карса. Это уже я видел сам. В небе раздался чудовищный гул и грохот. А потом крепость превратилась в огнедышащий вулкан. Земля дрожала под нашими ногами, от взрывов закладывало уши. Над турецкими укреплениями вспыхивали огромные огненные шары, и стены фортов рушились, словно под ударами гигантского молота. Тысячи турок были убиты, сгорели заживо, были погребены под обломками крепостных сооружений. Полному разрушению подверглась не только цитадель, но и малые форты, вынесенные на равнину, а также укрепления и на другом берегу реки.
Я признаюсь вам, ваше императорское высочество, мне и моим солдатам было страшно смотреть на все происходящее. Мы никак не могли понять — кто воюет на нашей стороне. По корпусу поползли слухи о том, что сам святой Георгий Победоносец обрушился на войско агарян, — при этих словах Лорис-Меликов и великий князь Михаил Николаевич перекрестились, а потом генерал продолжил рассказ: — Я стоял у своей палатки и наблюдал за новоявленной гибелью турецкой крепости, как Лот наблюдал гибель Содома и Гоморры.
