Приглядевшись, я заметил в лунном свете острые силуэты, подобно молниям проносящиеся по небу над крепостью. После каждого их появления в Карсе следовала очередная серия ярких вспышек и грохот взрывов. Потом все стихло. Мне показалось, что это светопреставление продолжалось всю ночь, но взглянув на часы, я с удивлением обнаружил, что крепость была уничтожена менее чем за четверть часа.
После того ангелы, или кто там еще из небесного воинства, улетели, и все стихло. Я послал в крепость разведку, чтобы она выяснила обстановку. Вернувшись, разведчики сообщили мне, что крепости больше нет. Заодно казаки пригнали сотни полторы пленных турок, напуганных до смерти. Они молили нас спасти их от страшных ифритов, подобно птицам летающих по небу и извергающих на войско османов пламя, сжигающее все живое. По показаниям пленных, командующий турецким гарнизоном Гуссейн-паша был убит, а остатки его воинства разбегаются по домам, сея панику рассказами о страшной гибели воинов султана.
Ваше императорское высочество, посланная мною разведка продвинулась на полсотни верст в глубину Турции, не встречая никакого сопротивления. Мы можем беспрепятственно двигаться на Эрдоган, Ван и далее… Хоть на Дамаск и Иерусалим… Если будет, конечно, на то приказ государя…
Потрясенный рассказом Лорис-Меликова, великий князь Михаил Николаевич долго молчал, а потом встал с дивана, подошел к иконам, висевшим в красном углу, и начал читать «Отче наш» и «Верую».
— Михаил Тариэлович, я не знаю, что это было, но могу сказать лишь одно — все произошло по промыслу Божьему! Я велю бить во все колокола во всех храмах Тифлиса и отслужить молебен в честь победы над супостатом… Кроме того, я издам приказ, предписывающий нашим войскам начать подготовку к походу в глубь Турции…
В этот момент в дверь кабинета наместника постучали.
— Разрешите, ваше императорское высочество? — спросил у наместника вошедший в кабинет дежурный адъютант. — Срочная депеша — только что по телеграфу было получено сообщение о том, что эскадра под Андреевским флагом вошла в Проливы и ночным штурмом взяла Стамбул.
Генерал Лорис-Меликов и наместник повернулись к вошедшему и с изумлением уставились на него, потеряв на какое-то время дар речи…
День Д+4, 9 июня 1877 года, Черное море, ВПК «Североморск».
Старший лейтенант Игорь Синицын.
После разгрома турок у Сухума наш ВПК отправился в Севастополь. Получена команда адмирала: высадить там всех полонянок и забрать оттуда в Варну командира минного транспорта «Великий князь Константин». Догадайтесь, кого? Да-да, того самого, лейтенанта Степана Макарова. Еще не импозантного адмирала с окладистой седой бородой, а молодого двадцативосьмилетнего офицера, на своем кораблике совершающего лихие ночные набеги на турецкие военно-морские базы. Вопрос о его дальнейшей деятельности вроде бы уже согласован в самых верхах.
Но высшей политикой пусть занимаются командиры. А на меня капитан 1-го ранга Перов свалил обязанность нянчиться с девицами, освобожденными нами из турецко-британского плена. Кстати, тот «восставший из ада» рыжий англичанин, после «закрытого массажа печени», который ему провели мои ребята, больше не качал права и сидел под замком тихо, как мышь под веником. Мы же первоначально в Аденский залив собирались — пиратов ловить, вот и было оборудовано своего рода КПЗ в одной из технических выгородок. «Русское гостеприимство» так подействовало на него, что он стал подобострастно кланяться каждому матросу и приговаривать при этом: «Йес, сэр, ноу, сэр…» — так-то оно лучше. Насколько я знаю, уже решено передать этого британскоподданного властям Российской империи для дальнейшего суда и каторжных работ. Там, на Акатуе или в Нерчинске, ему и техническая выгородка дворцом покажется.
А я сейчас больше смахиваю на красноармейца Сухова из «Белого солнца пустыни». Конечно, полонянки в гарем какому-нибудь Абдулле попасть еще не успели, но они так же, как киношные «гюльчатаи», считали меня своим спасителем и старались не отходить от меня ни на шаг. Так в свои двадцать семь с хвостиком лет я неожиданно стал дядькой Игорем, или даже Игорем Николаевичем. Усатый нянь, да и только.
Для начала я провел санобработку красавиц. Отвел их в душевую, дал мыла и шампуни, предварительно объяснив, как ими пользоваться, дал матросскую сменку. На все возражения ответил, что дамской одежды у нас в запасе нет и если кто не хочет переодеваться, то пусть ходит в своем грязном вонючем платье. И вообще пресная вода, даже техническая — это одно из величайших сокровищ в море. И что они должны это ценить, а не капризничать. После моей проникновенной речи все без раздумий взяли сменку и отправились мыться.
Душевая преобразила моих подопечных. С грязью и пылью они, похоже, смыли все, что угнетало и мучило их. Девицы были одна краше другой. Морячки «Североморска», то и дело заглядывавшие якобы по делам в мое «бабье царство», просто млели при виде красавиц в матросских форменках и брюках. А те кокетливо строили им глазки и томно расчесывали свои длинные мокрые волосы. Ну прямо русалки.
А Ольга Александровна — та вцепилась в меня как клещ и не отпускала от себя ни на минуту. Пока они все мылись и приводили себя в порядок, я сбегал в библиотеку и кое-что прочитал про нее и ее семью.
Родилась она в 1864 году. Мать внучки Пушкина, Софья Александровна Ланская, умерла в 1875 году. Отец, полковник Александр Александрович Пушкин, был сейчас в действующей армии на Балканах. Он командовал 13-м Нарвским гусарским полком.
После смерти жены Пушкин отправил все свое большое семейство в Лопасню — это под Москвой. Там они жили на попечении ее двоюродной сестры, Анны Николаевны Васильчиковой. Перед войной Александр Александрович заезжал в Лопасню проститься с детишками. Позднее я узнал у Ольги, что он приехал вместе со своим сослуживцем, штаб-ротмистром Николаем Быковым. Кстати, племянником Николая Васильевича Гоголя. Отец Быкова, полковник, в свое время служил в Тифлисе и имел там кучу знакомых. Непоседа Ольга попросила у отца разрешения съездить на Кавказ. Николай Быков обещал дать надежного спутника из своих тифлисских знакомых и служанку, которые будут сопровождать Ольгу в ее путешествии. Так внучка Пушкина отправилась навстречу своей судьбе.
На Военно-Грузинской дороге на коляску, в которой ехала Ольга, напали абреки. Они убили кучера и сопровождавшего девицу отставного майора, а Ольгу и ее служанку увели с собой. Служанку позднее они продали в одном из аулов какому-то джигиту, а юную и красивую девушку решили отправить в Турцию, где за нее можно было получить немалые деньги.
