— Здравствуйте, — приветствовал я его, сходя с лошади, — мы к вам по делу.
Кем ему представится и как подобраться к интересующей теме, я еще не придумал. По всему он, как и его прототип в будущем парламенте, явно принадлежал к категории людей принципиально не отвечающих на поставленные вопросы, и о чем бы их ни спросили, сразу же начинающих нести околесицу.
Однако выхода у меня не было, пришлось приветливо улыбнуться и назвать себя. Мое имя, как и следовало, ожидать, ничего ему не сказало. Пришлось объясняться:
— Я знакомый вашей дочери Дарьи, это я привез ее домой после похищения.
Такая аттестация вызвала на его лице целую гамму чувств. Потом Дашин папа скривился, как это делает товарищ Зюганов, когда жалуется на людей, порочащих память о революции, и неожиданно воскликнул, как будто только и ждал, когда я здесь появлюсь, чтобы отчитать за нерадение и нанесенный ущерб:
— А почему у нее оказался порванным сарафан?!
— Не знаю, я ей его не рвал! — извиняющимся тоном ответил я.
— Меня не сарафан волнует, — продолжил он, — ты только посмотри, что творится кругом!
Я посмотрел, но ничего особенно страшного не увидел, если, конечно, отвлечься от сопутствующего запаха.
— До чего дошло, честному, порядочному человеку нельзя выйти за ворота…
— Да, конечно, то, что произошло с вашей дочерью…
— Ты думаешь наш старшина думает о людях? Его давно на правеж пора ставить! Подлец и проходимец!
Я понял, что мы говорим о разных вещах, и как только в его обличительной речи образовалась малая трещина, поспешил этим воспользоваться:
— Геннадий Андреевич, можно поговорить с вашей дочерью Дарьей?
— Александрович, — поправил он. — Меня зовут Геннадий Александрович.
— Извините… — начал оправдываться я, но в этот момент во двор выбежала Дарья, за ней показалась женщина в возрасте, дородная, с круглым лунообразным лицом и несколькими подбородками, как я понял, ее мать, обе быстро пошли в нашу сторону.
— А что, собственно, ты хочешь! — взволнованно воскликнул Геннадий Александрович. — Если ты думаешь, что я буду платить, то, то…
Он явно запутался в причинах, по которым не собирается за что-то платить, и, чтобы как-то выйти из неприятного положения, закричал на мальчишку, который невдалеке тянул по земле размоченную коровью шкуру:
— Ты что, паршивец такой, делаешь!
— Я знала, что ты придешь! — радостно закричала Даша, порывисто обрывая движение в коротком шаге от меня. Глаза девушки сияли, лицо нежно алело.
— Здравствуй, Дарья, — ласково поздоровался я с ней, не представляя, как после такой горячей встречи можно заговорить с ней о деле, к которому она не имеет никакого отношения.
— Если б еще сарафан не порвали, тогда куда ни шло, а так никаких денег на вас не напасешься. Ходят и ходят, всем дай и дай, — тоскливо произнес Геннадий Александрович загадочную фразу.
Мужа перебила Дашина мать, низко кланяясь отцу Алексию:
— Благословите, батюшка!
Тот с удовольствием благословил женщину, заодно нас с Дашей и даже нахохлившегося Геннадия Александровича.
— Проходите, батюшка, в избу, не годится священному лицу на нашем вонючем дворе стоять, — пригласила хозяйка и незаметно для окружающих так цыкнула на мужа, что тот разом лишился дара речи и воззрился в сторону. Между тем, добрая женщина сделала приглашающий жест, и все главные действующие лица направились в большую избу. Жили кожевники богато. Изба была с печкой, украшенной изразцами русской работы, с большим дубовым столом и широкими лавками. В красном углу висела икона Спасителя. Мы с отцом Алексием сели туда, куда было указано хозяйкой, и ждали, когда можно будет поговорить о нашем деле.
Приструненный Геннадий Андреевич, простите, Александрович, при жене вел себя тихо, смирно, подхалимски улыбался и жался к стене.
— Так это ты, боярин, вызволил Дашутку из неволи? — степенно спросила меня матрона.
— Да, — кротко ответил я, разглядывая почтенное семейство и невольно находя в лице дочери неповторимые материнские черты. Такое сравнение несколько умерило мои опасения разочаровать девушку прагматичными причинами своего визита.
— Спасибо тебе, добрый молодец, за дите мое единокровное, — низко поклонилась хозяйка. — Смотри, идол, каким должен быть настоящий мужчина, — добавила она, строго поглядев на мужа. — Чужой человек твое дите спасал, пока ты на печке прохлаждался!
Папа окончательно смешался с грязью, втянул заодно голову в плечи и незаметно косил злым взглядом в нашу сторону.
— Вы простите, дорогие хозяева, — вмешался я в эту семейную пастораль, — но мы к вам пришли за помощью.
Такого заявления не ожидал никто, у всех присутствующих было свое видение причины нашего визита, и просьбы о помощи не ждал никто.
На меня смотрели насторожено, явно ожидая какого-то подвоха.
— Если сможем, почему не помочь, только мы сами еле концы с концами сводим, — невнятно пробормотал хозяин, опасаясь самого худшего.
— Какой помощи?! — невольно вскрикнула Даша, видимо, ожидая от меня совсем другой просьбы.
— У вас на прудах живет один человек, которого нам с батюшкой очень нужно найти, — перешел я к сути дела. — Мы надеемся, что вы нам сможете помочь.
Общий вздох, у кого облегчения, у кого разочарования, разом вырвался из нескольких грудей.
— Почему же не помочь, конечно, поможем! — разом ожил Геннадий Александрович. — Ты нам помог, и мы вам поможем! Правда, Агриппина Филаретовна? Как же хорошим людям не помочь!
— Тише ты, идол, — остановила хозяйка мужа, потом обратилась ко мне.
— Говори толком, что это за человек, мы тут, почитай, всех знаем!
— Имени я его не знаю, но он очень приметный. Роста вот примерно такого, — я показал на двадцать сантиметров выше стола, и лицо у него желтого цвета.
— А его случаем не Яшкой зовут? — тут же спросила Агриппина Филаретовна.
— Имени я его не знаю.
— Так если Яшка, то его и искать нечего, — вмешался в разговор Геннадий Александрович, — он у нас на задах в баньке живет.
— Давно? — скрывая волнение от такой удачи, спросил я.
— Не так что бы давно, как снег сошел. А на что он вам?
— Встретиться с ним нужно.
— Если денег задолжал, то, небось, отдаст, он человек небедный, мне за баньку-то, чтобы до лета пожить, три полновесные ефимки отвалил. И сам тихий, мухи не обидит, только говорит как-то не по-нашему: сю-сю-сю. Видать от малого роста такой косоротый. А так нам его не видно, и не слышно. Много задолжал-то?
— Нет, дело не в деньгах. А можно к той баньке подойти, чтобы он не заметил? Хочу сделать ему приятное…
