бросил. Потом, когда к станции подошел, переоделся. Думаю, найти меня очень проблематично. Своих документов не засветил. Даже хату снял в Ростове у одинокого алкоголика. А потом ранним утром в Шахты ездил, один раз на электричке, второй — попутку ловил. И целый день там проводил. На всякий случай даже левые документы взял. Они у меня давно имелись для подобных ситуаций. Как чувствовал.
Старик подвинул ко мне раскрытую коробку с белоснежными квадратиками сахара-рафинада, выложенными ровными рядами, подставил под краник самовара чашку, повернул рычажок. Забулькал, клубясь паром, кипяток, заполняя фарфоровую емкость. Березин дождался, пока чашка почти наполнилась, повернул запор-ветку обратно, подхватил мозолистой рукой пузатенький чайничек и добавил заварки.
— Пей чай, — чашка с блюдцем оказалась передо мной. — И сахарок возьми. Мы на фронте вприкуску любили.
— Хорошо, — я поочередно подхватил пальцами два белых квадратика рафинада, положил их на блюдце, осторожно пригубил чай и поморщился. — Очень горячий.
— Так мы никуда и не торопимся, — усмехнулся Иван Дмитриевич. — Дай ему остынуть чуток.
— Так и сделаю, — пообещал я, дуя на чай.
— Леша, хочу тебя попросить кое о чём.
Я невольно напрягся:
— Внимательно вас слушаю, Иван Дмитриевич.
— Не желаю сидеть на печи, пока вы действуете, — заявил Березин. — Конечно, я уже не молод. Но сила в руках ещё есть, могу быть полезен. Может, это мой последний шанс, принести пользу стране. Вас же немного, и каждый человек на счёту. А я не желаю штаны просиживать, пока судьба Родины решается. Я за неё кровь в Великую Отечественную проливал, а сейчас вы мне предлагаете в стороне остаться? Не получится! Поговори со своими, чтобы меня подключили.
— Иван Дмитриевич, — вздохнул я. — Вы же понимаете, решения принимаю не я.
— А кто? Сергей Иванович? — цепко глянул Березин.
— Он тоже решает далеко не всё. Командует Петр Иванович Ивашутин. Но если вы так хотите не оставаться в стороне, пообщайтесь сперва сами с капитаном.
— Так и сделаю, — кивнул старик. — Поговорю обязательно. Сразу, как только его увижу.
— Правильно. А я вас поддержу, если что.
Приятная сытость и тепло, идущее от печки, разлились по телу блаженной истомой. Я откусил кусочек рафинада, запил чаем и прикрыл глаза. Чувствовал: ещё немного и вырублюсь прямо здесь за столом.
— Разморило с дороги? — где-то далеко, пробиваясь в затуманенное сознание, послышался участливый голос Березина. — Иди спать. Завтра договорим.
На автомате дошёл до печи, избавился от одежды, в майке и трусах нырнул под толстое одеяло и сразу же вырубился, как только голова коснулась большой пуховой подушки.
* * *
Проснулся мгновенно, когда день полностью вступил в свои права. Просто выплыл из серого марева сна и открыл глаза. В комнате было светло, лучи холодного зимнего солнца рисовали на полу силуэт окна, поверхность печки приятно грела спину, под толстым пуховым одеялом было тепло и уютно. Вставать не хотелось. Я сладко зевнул, потянулся, хрустнув суставами и замер от пришедшей мысли.
«Сегодня же мой день рождения — 17 лет».
«Ну и что?», — мысленно одернул себя. — «Если победим, отмечу его позднее с Аней, Игорем Семеновичем и ребятами. Проиграем — это уже будет не важно».
Решив не заморачиваться мыслями о «дне варенья», бодро спрыгнул с печки, на деревянный пол. Надел на ноги тапочки и побежал в тамбур умываться. Деда в доме не было, но снаружи раздавался частый стук топора. Иван Дмитриевич рубил дрова.
Поплескал себе водички на лицо, надраил зубной щеткой зубы. Вернулся в комнату и начал зарядку. Сначала делал вращения и махи ногами и руками, разогревая связки и суставы. Потом сорок раз отжался в быстром темпе. Порастягивался, попрыгал и поприседал. После этого провел три раунда боя с тенью, пока не услышал шум подъезжающей машины.
Сразу же рванулся к сумке, вытаскивая из неё верный «дерринджер» и «ТТ». Входная дверь открылась, дохнув на меня белым облаком холода. Иван Дмитриевич увидел стволы в моих руках, усмехнулся:
— Отбой, это наши приехали.
— Понял, — кивнул я. ТТ опустил обратно. Дерринджер оставил. В комнате натянул брюки, и сунул маленький пистолет в карман. Своих я не боялся, но пистолет лучше иметь под рукой. Так, на всякий случай. Мало ли что может произойти.
Через пару минут в дом ввалились Алла, Василий и хмурый капитан с сумками.
Сергей Иванович с порога протянул мне руку:
— С днём рождения, — капитан обменялся со мной рукопожатием. — Это тебе от всех нас.
Капитан достал из сумки маленькую стальную фигурку рыцаря с мечом и щитом и вложил мне в ладонь.
— Спасибо, — улыбнулся я, рассматривая подарок. Фигурка была миниатюрной и очень качественно сделанной, с отличной прорисовкой деталей. Рыцарь гордо выпрямился, положив меч себе на плечо. На щите сияла надпись «Верить и защищать».
— Один из сослуживцев фигурки изготавливает, — чуть смущенно признался капитан. — У него всегда целая коллекция имеется в наличии. Вот мы одну из них и взяли тебе на день рождения. Подумали, тебе такая подходит.
Сергей Иванович отошёл, уступая место Алле. Женщина притянула меня к себе и звонко чмокнула в щечку:
— Поздравляю, — оперативница улыбнулась. На заалевших от мороза щеках выглянули кокетливые ямочки.
Потом подошел и пожал руку Василий.
Капитан за спиной Аллы о чём-то задумался. Улыбка с его лица исчезла, как будто стертая ластиком, лицо нахмурилось. Он поставил сумку в коридор и вышел.
— Что это с ним? — кивнул я в сторону двери.
— Выволочку от Петра Ивановича получил, — объяснил Василий. — Наверно, вспомнил об этом. Когда генерал узнал о нашей поездке в Новоникольск, вызвал к себе Сергея Ивановича как старшего группы. Два часа его воспитывал. Капитан говорит, что голоса не повышал, но лучше бы орал. Вроде ему за нашу поездку внеочередное звание дать должны были. Теперь майора не получит. Но это ладно. Ивашутин конкретно его сношал, капитан бледный и злой всю дорогу был. Даже с нами сквозь зубы разговаривал. К тебе хорошо относится, но выволочки от генерала простить не может.
— Понятно, — вздохнул я. — Попрошу у него прощения. А лично Петру Ивановичу скажу, что я во всем виноват.
