много еды, и даже всякие фрукты, многие из которых она никогда не видела. Разные тети, которые были там с другими детьми, или приходили, как и Илия, постоянно совали ей что-нибудь вкусненькое. Медсестры были все добрые и ласковые, и мужчины были другие, совсем не похожие на тех, что приходили к Зоське… Дети были странные. Они много кричали и часто плакали, но на них почему-то никто не орал, и даже не били их. Странно…
Любава с интересом наблюдала за детьми, за взрослыми… Когда кто-нибудь из мам читал своему ребенку книжку, она тихонько вставала возле кровати и тоже слушала. И ее не прогоняли, наоборот, звали подойти поближе. Но девочка не подходила, боялась.
Всегда, даже ночью, вокруг было очень много людей… И это сильно напрягало, нервировало и раздражало девочку. Ей хотелось покоя и… одиночества? Ей было очень неуютно в этом странном месте. Она хотела домой, на печку к Илии.
Наконец Илия забрал ее к себе домой. Любава, поверив, что она теперь будет жить с ним, расцвела. Она охотно училась и играла, смеясь вместе с ним над забавными героями сказок. Ей очень нравилось жить вот так, никуда не убегая и ни от кого не прячась. Единственное, чего она не понимала — почему Илия так настойчиво забирает у нее такую нужную вещь, как спички.
Со спичками девочка сроднилась, срослась. Без них она чувствовала себя совсем уж беззащитной. Ведь если придется убегать, как же она будет без них? Ведь спички — это огонь, костер, а на костре и еду можно приготовить, и погреться, и с ним не страшно ночью в тайге… Почему он все время забирает спички, оставляя ее беззащитной?
В один из дней, едва они, вкусно пообедав, устроились на полу собирать картинку из кусочков, Любава услышала, как к дому подъехали несколько машин. Захлопали дверцы, а вскоре раздался требовательный стук в дверь. Девочка вскинула испуганные глаза на Илию.
— Не бойся. Ты посиди пока, а я пойду посмотрю, кто там к нам приехал, — улыбнулся он, и, нажав ей на нос, вышел из комнаты.
Любава прислушалась. Она расслышала злые голоса чужого дядьки и какой-то женщины и тихий оправдывающийся голос Илии.
— Мы приехали за девочкой, — явственно услышала Любава.
Совершенно не желая никуда уезжать с какими-то чужими дядьками, Любава подскочила, и, быстро сунув ноги в очень мягкие и удобные кроссовки, схватила курточку и рюкзачок. Ни на секунду не задумавшись, девочка выпрыгнула в окно и во все лопатки помчалась к своей пещерке.
Печенья, лежавшего в ее рюкзачке, хватило на три дня. Как Любава ни экономила, оно закончилось. Голод снова погнал ее в деревню. Зоську девочка теперь боялась, как огня, поэтому пойти к ней у Любавы не возникло даже мысли. Притаившись в кустах, девочка наблюдала за чужими людьми, по-хозяйски расхаживавшими по деревне, за мрачными и встревоженными стариками, за потерянно бродившим возле строящегося храма священником… Стащив из курятника несколько яиц, она наловила лягушек и вернулась в лес.
Регулярно делая вылазки в деревню, во время последней девочка поняла, что Илия собрался уезжать. Дождавшись ночи, она пробралась к нему в дом и затаилась на печке. Когда Илия ушел попрощаться со стариками, Любава вытащила из его сумки вещи, спрятала их на печку, а сама забралась в сумку.
Спустя сто лет
Широко и вольготно раскинулся на берегах Лены город Ивантеевка.
Красив и необычен этот город. Нет в нем высотных зданий, нет привычных каждому городскому жителю огромных конструкций из стекла и бетона, и чем ближе к центру города, тем меньше встречается там машин, и тем больше походит он на небольшую деревеньку. В самом центре, на зеленом холме, стоит белоснежный храм.
Издалека видны возвышающиеся над тайгой золотые купола, на много верст окрест разливается мелодичный перезвон колоколов, созывающих людей на молитву.
Прекрасен уникальный храм, точно видение, застывшее на миг. Словно кружевами, сплетенными искусной мастерицей, сплошь увит он легкой, воздушной лепниной. Нет у него ни ограды, ни проводов, тянущих к нему свои темные нити. Освещается храм только свечами, день и ночь горящими в нем. По окружающему храм парку вдоль аккуратных пешеходных дорожек уютно расставлены искусные лавки ручной работы. Одного взгляда достаточно, чтобы ощутить ту любовь мастера, с которой он их делал.
Чуть в стороне, на самой окраине парка, притулился старинный каменный домишко, окруженный цветущим садом. Любой может полюбоваться и резным деревянным крылечком, и кружевными ставенками, закрывающими небольшие оконца, и простыми качелями возле крыльца.
На окраине Ивантеевки, недалеко от района Бережков, тоже значительно разросшихся за прошедшее столетие, и нераздельно сросшихся с Ивантеевкой, удобно расположились большая типография, мебельный завод и бумажная фабрика. Недалеко от берега стоит аккуратная кузница, в которой работают самые лучшие, талантливые кузнецы. По утрам энергичный перезвон их молотков перекрывается звоном колоколов. Работы кузнецов, выходящие из-под тяжелого молота, словно живые, дышат теплом и любовью.
С другой стороны, подальше от Ивантеевки, на холме за заливными лугами, по которым бродят ухоженные стада коров, раскинулась фабрика по производству глиняной посуды, кирпичный заводик и черепичная фабрика. По всему миру разлетается расписная глиняная посуда с клеймом Протасовых. Большим спросом пользуется надежнейший полнотелый кирпич, произведенный по старинной технологии.
Есть здесь и школы, и институты, и детские сады. Прекрасный медицинский центр, оснащенный по последнему слову техники, с лучшими специалистами, выпускниками медицинского института имени Ильи Тимофеевича Фадеева, который курирует лично сам глав-Протасов.
По традиции, старший сын глав-Протасовых проживает в Ивантеевке, в родовом поместье, остальные сыновья разъезжаются по миру. Воспитанию детей Протасовы уделяют огромное внимание, вкладывая в головы каждого следующего поколения историю своего рода. И дети растут, с молоком матери впитывая твердую веру в то, что их жизнь тесно связана с жизнью того самого храма. И нет ни одного Протасова, чье сердце бы не начинало трепетать, а голос срываться при упоминании Ивантеевки.
Широко развернулся многочисленный род Протасовых на северной земле. Разъехались их потомки по всему миру. Но каждый год, пятого сентября, в день, когда был взорван храм, все Протасовы приезжают в родовое поместье, в Ивантеевку, чтобы поклониться храму, давшему им жизнь. Для всех Протасовых стены этого храма священны, и каждый из них, включая самых маленьких детей, в этот день спускается в старое храмовое хранилище, чтобы прикоснуться к древним камням, коих когда-то касалась рука самого первого Протасова, обосновавшегося на берегах северной реки — Кузьмы. И поклониться останкам маленькой девочки, Любавы, находящимся в том самом хранилище,
