* * *
– На-а прогулку-у!
Коридорный-«два сбоку» из очередной смены попался особенно голосистый. Рявкнул так, что ушам больно стало. И голос, и молодая румяная морда были незнакомые, и Леонид в очередной раз удивился. Странные все же порядки на этой киче! Чуть ни каждый день охрану тасуют, и лица все время новые. Шмон в камере не проводят, «бульдог» в карман суют, прогулки прямо на крыше затеяли.
– Шевелись, шевелись!..
Куртка на плечи, кепка набок. Готов! Новый сосед оказался не столь проворен, только и сподобился пригретое место от нар оторвать. С кряхтеньем встал, принялся зачем-то поправлять галстук…
– Пошел!
Полночи Леонид не спал, за психом приглядывал. Вдруг опять наброситься, галстуком-удавкой душить станет? Пронесло – затих ненормальный, только стонал, не переставая. Так под стоны Пантёлкин и задремал. Потому, видать, и снилась всякая дрянь: крышка, гремящая железо, серый туман впереди. Тогу богу… Блюмочка рассказывал, что в школе, в своей одесской Талмуд-торе, никак понять не мог, что значит «пусто-пустынно»? Так в жизни не бывает, даже в порожнем молочном бидоне хоть малый остаток, но имеется. И тогда наставник Менделе-Мойхер-Сфорим посоветовал вглядеться в глаза безумца. Таковых на Молдаванке хватало с избытком. Возле самой школы по улице шатался голый Йоська Шлемазл, за углом из окна выглядывала вечно хихикающая Рива Холомойед, но маленький Яша так и не решился последовать совету мудрого учителя.
– Быстрей, быстрей! Шевели ногами!..
Лестница, привычные ступени… Леонид вдруг понял, что за последние дни совершенно разучился беспокоиться. Близкая, уже привычная смерть заставила принимать происходящее, как единственно возможную данность. У солдата в бою две задачи: приказ выполнить и самому уцелеть. Все приказы старший уполномоченный исполнил до точки, второе же от него никак не зависело. Так чего волноваться?
Ступени, ступени, ступени, снова площадка. Сзади постанывал псих, то и дело понукаемый конвоиром, и Леонид нетерпеливо ждал, когда, наконец, сможет увидеть небо – настоящее, не то, что в его страшном сне. Очень хотелось, чтобы сегодня не было туч. В конце марта такое случается редко, на Пантёлкин все же надеялся. Загадал даже: солнце увидит – все в порядке будет. В каком именно, не важно.
Будет!
* * *
– Леонид Семенович! Обычно говорят: сколько лет!..
Вот и небо, вот и солнце. И Александр Александрович Артоболевский – живой и неунывающий, хоть и побитый крепко. Губы в запекшейся крови пытаются улыбаться.
– Правильно говорят! – выдохнул Леонид. – Здесь день, считай, за год идет. Ну, со свиданьицем!..
Охрана, двое серошинельных с зелеными петлицами, мешать, как и прежде, не стала, отошла в уголок под железный навес. Пантёлкин поглядел вверх, в чистое весеннее небо, руки в стороны раскинул, хотел заорать во все горло… Сдержался. И так на душе оркестр играет.
– А мне про вас, Леонид Семенович, страхи всякие рассказывали. Мол, упрямились вы и за то вновь в подвал угодили. Тот самый, черный который, со мной беседы вел. Правда, на этот раз сей гражданин не рукоприкладствовал и даже не настаивал сильно.
Старший оперуполномоченный хотел пояснить, что к чему, но его опередили.
– Але… Александр Александрович! Батенька!.. Они, они!..
Псих был уже здесь, подбежал, протянул худые руки, пальцы грязные растопырил. То ли обнять захотел, то ли за горло ухватить.
– Они меня обманули, обманули! Не верьте им, Александр Александрович!..
Леонид вовремя выставил руку, поймал психа на кулак, толкнул несильно. Тот намек понял, попятился, взглянул испуганно.
– Александр Александрович! Осторожно! Это бандит, душегуб! Меня к бандиту подсадили…
– Эй, не орать! – лениво откликнулся один из серошинельных конвоиров. Ненормальный вздрогнул и поспешил отойти подальше.
– Довели беднягу, – археолог покачал головой. – Хоть и жалеть его как-то не с руки. Знаете, кто это? Мокиевский – тот самый, которого Иванович нахваливал.
Леонид чуть не присвистнул. Нострадамус! Друг-приятель самого товарища Бокия!..
– Кажется, они со своим учеником слегка не поладили.
Псих услышал. Шагнул вперед, дернул себя за галстук-удавку.
– Да! Я им все сказал об Агартхе! Все!.. И про закопченные ворота в монастыре тоже. Пусть! В Недоступном царстве побывали уже тысячи, но не все смогли вернуться. Вы же сам стояли у входа, вы все видели…
Археолог досадливо поморщился, кивнул в сторону.
– Давайте отойдем, Леонид Семенович. Сей господин бывает очень шумным.
– …Я их заставил поклясться, да! Глеб повторил слова священного обещания Цзюпаня, если он солжет, если не отпустит нас…
Не договорил, зашелся к кашле. Артоболевский невесело вздохнул:
– Страшно, когда человек верит в собственную выдумку. Наверняка и вам успел наплести с три короба.
Леонид смотрел в небо и улыбался. Менее всего хотелось думать о какой-то дурацкой Агартхе. Как он загадал, так и сбылось. Солнце! Значит, все будет в порядке?
– Наплел, Александр Александрович, не без этого. Пламя у него вспыхивает, огонь вприпрыжку бежит по стенам, сплетается в узоры какого там алфавита…
– …«Ватаннан». Это Елена Блаватская, шкодная старушка, выдумала – взяла первое попавшееся восточное слово. Между прочим, оно означает «родина», но в каком-то там падеже. Песня на Кавказе есть: «Ватаннан туштын тиар тиарай, биз сани ағаннан хабар билманых…». «Ходишь ты, несчастный, забыв и родину, и свой язык…» Ерунда все это! Видел я закопченные ворота. Реликвия, очень древняя, настоятель рассказывал, что их привезли из знаменитого тибетского Шекар-Гомпа. Теперь по милости этого истерика в монастыре все разгромят, разграбят, разберут на сувениры. Хорошо хоть до Шамбалы мало кто доберется. Там археолог нужен, а не свихнувшийся мистик. Я вам уже рассказывал – памятник сохранности уникальной, один из центров распространения калачакры на Тибере. Но идти надо через горы, очень далеко и не слишком безопасно. А еще есть Пачанг с его потрясающей библиотекой. Кстати, местные очень удивляются, откуда у нас, европейцев, столь дикие представления о Востоке. Подземные царства, владыки, блюстители…
Леонид слушал, не спорил, вдыхал звенящий весенний воздух. Какая, собственно, разница, сидит где-то под землей унылый и мрачный Блюститель, свихнувшийся от разговоров с неупокоенными мертвяками? Тайн вполне хватало и в этом мире. То, что лежало в папках Жоры Лафара, куда страшнее всякого подземного царства, а странный чемоданчик с Кирочной – намного интереснее. А еще лучше – чтобы ни тайн, ни ужасов. Много ли живому человеку требуется? Воздухом свежим подышать, на солнце взглянуть…
