— Ничего подозрительного, сеньор! — обследовав все, доложил Альваро Беззубый. — Никаких следов жизни.
— Прямо Марс! — Егор хохотнул и резко повернул голову, услыхав крик Аманды:
— Эй, эй! Господи-и-и-ин! Сюда! Скорее!
— Беги, Альваро, — сказал князь. — А я уж за тобой следом.
К стыду своему, Вожников едва не поскользнулся на мокрых камнях, торопясь к скале на зов юной ведьмы — там, верно, что-то или кого-то нашли.
— Вон! — Аманда показала рукой на лепившийся к середине скалы кустарник, местами густой, но по большей части словно срезанный рукой неумелого садовника. — Там что-то есть, сеньор. Видите?
— Нет, — запрокинув голову, честно признался Егор. — Ничего такого не вижу — кусты и кусты.
— И я не вижу. — Альваро скривился и скосил глаза на девчонку: — А ты что-то видишь?
— Конечно, вижу! — с досадой воскликнула Аманда. — А вы все слепые, что ль? Вон грифы кружат… Не просто так!
— А-а-а, — с усмешкой протянул Беззубый. — Так это ты по птицам определила.
— Да, по птицам! — До того державшийся скромно Лупано вдруг выступил вперед, явно желая защитить подружку (а может, уже и возлюбленную) от насмешек. — Почему же нет-то? Ведь явно там кто-то лежит, живой или мертвый — стервятники бы просто так не летали. Надо бы посмотреть…
— Вот-вот, — гопник презрительно сплюнул. — Посмотри, коли такой умный. Только как забираться будешь, ага?
Все одновременно вскинули головы — забраться по отвесной скале к кустам (по прикидкам Вожникова, примерно на высоту седьмого-восьмого этажа) не представлялось возможным. Даже с альпинистским снаряжением и то трудновато, а уж так…
— Просто спустимся сверху, — хитро прищурилась девушка. — На веревке. Я могу — я легкая.
— Ты-то легкая… Да где б еще веревку взять?!
Веревку связали из поясов, да еще Вожников пожертвовал свой плащ — разрезали на полоски — должно было хватить. Аманда, как самая легкая, и полезла, ну а что ж — килограммов сорок пять весу, тем более просилась настойчиво, да и спускалась, надо признать, умело и ловко, будто всю жизнь по канатам лазила… или по каким-нибудь там лианам.
— Да-а… — облизнув губы, завистливо прошептал Беззубый. — Я б так не смог.
С плоской вершины скалы (пришлось сильно попотеть, взбираясь туда) уже хорошо было видно зацепившееся за кусты тело, судя по изысканной одежке — того самого гранда, которому, несомненно, принадлежал меч, точнее — его обломок.
— Он дышит, дышит! — подняв голову, радостно сообщила Аманда. И тут же дернулась: — Ой!
— Что такое? Страшно? Веревка рвется?
— Нет-нет, не рвется… Сейчас я его под мышками привяжу, а вы тяните.
— А ты как же?
— А я тут пока… повишу. Не сорвусь. Корни крепкие.
— Ты-то не сорвешься, а этот? — обеспокоился князь. — В мужчине небось побольше весу-то.
Вскинув голову, девушка неожиданно рассмеялась:
— Да никакой он не мужчина! Мальчишка. Даже младше меня. Бледненький такой… еле дышит.
— Мальчишка?
— Сейчас… сейчас я его привяжу… Ага! Тяните.
По команде князя осторожно потянули веревку и подняли на вершину… светловолосого подростка с расцарапанным лицом и холеными руками. Разорванная одежда, закрытые глаза, безвольно обмякшее тело… Уже труп? Неужели зря тянули?
Лупано приложил ухо к груди подростка:
— Дышит! Сейчас Аманду поднимем и…
Девчонку вытащили куда быстрее — ухватившись за веревку, та полезла сама, словно завзятый альпинист, только успевай тащить!
Лупано даже губы в кровь искусал от страха за свою подругу: а вдруг сорвется, свалится? Никаких костей ведь не соберешь.
Ничего. Обошлось. Оказавшись среди своих, Аманда довольно улыбнулась:
— Что б вы без меня делали бы? А?
— Там бы, в кустах, и остались, — с облегчением рассмеялся Лупано. — Нет, ну ты и лазить! Как белка прямо!
— Сам ты белка, ага!
— Тихо! — обернувшись, прикрикнул Егор. — Похоже, он в себя приходит. И… и я его знаю — да!
— Знаете?!
— Ну-ка, Аманда, щеки ему потри, у тебя руки нежнее.
— Щеки? Ага.
Парнишка вдруг застонал, шевельнулся, длинные, как у девчонки, ресницы его дрогнули… и вот уже распахнулись глаза, карие, удивленные:
— Где… где я?
— Среди друзей, любезнейший дон Эстебан! — светски улыбнулся князь.
Юный гранд еще больше удивился — узнал!
— О, сеньор… именно к вам я и ехал… Ох!.. — дон Эстебан вновь потерял сознание.
— Пусть отлежится, — Вожников поднялся на ноги. — Легко отделался — кажется, руки и ноги целы. Ну, может, пару ребер сломал. Аманда, потом разденешь его и осмотришь. Травы какие-нибудь завари… ну, ты знаешь.
— Не беспокойтесь. Я все сделаю, господин.
— Сей достойный юноша явно оказался здесь не один, — отправив Алваро Беззубого за парнями — сделать носилки, — задумчиво протянул Егор. — Где-то его свита, охрана. Неужели все сгинули? Хотя могли, могли вполне… Что и говорить — стихия!
Аманда повернулась к нему:
— Господин, оттуда, снизу, я видела с той стороны скалы какого-то монаха.
— Монаха? — князь вздрогнул. — А тебе не показалось?
— Да нет. Надо все здесь осмотреть, и я сама…
— Цыц! Без тебя обойдемся, — строго прикрикнул Егор. — Парни осмотрят, а ты останешься с раненым. Поняла?
— Как скажете, сеньор.
Девушка поклонилась, как показалось князю — издевательски, но… может, это действительно просто так казалось. Поклон как поклон. И все же в светло-шоколадных глазах юной ведьмы мелькнуло что-то такое ехидное, своенравное, вовсе не скромно-девичье, а… В общем, ежели все у Аманды с Лупано сладится — нет никаких сомнений, кто в этой семейке руководить будет!
Парни явились уже с носилками — две жердины да плащ, — долго ли сделать? Осторожно переложили пострадавшего, понесли к месту ночлега…
* * *
Прятавшейся в зарослях Нелюдь проводил их полным ненависти взглядом. Эти люди так ему помешали… даже не ему — самому Солнцу! Поистине, они достойны самой лютой смерти, которую, несомненно, дождутся — и весьма скоро. Нелюдь заметил несчастного дона давно — и почуял исходившую от юноши тонкую ниточку жизни, прервать которую казалось так легко! Просто спуститься со скалы в кустарник, разорвать горло прихваченным с собой копьем, а потом, блаженно щурясь, смотреть, как, подсвеченные золотым блеском солнца, падают вниз алые капли крови. Падают, давая светилу новую жизнь… как и должно быть… как и должно было случится, если бы не эти…
Ах!
Поняв голову к солнцу, Нелюдь завыл, громко, грустно и безысходно, как воет на луну одинокий, отбившийся от стаи волк.
