Он так и сказал, славный король Альфонсо, — «сама скромность», и даже обнял на прощание. Воспоминания об этом до сих пор грели душу, даже здесь, под дождем, в непролазной грязи.
— И все-таки нужно где-нибудь переждать ливень! — взглянув на затянутое тучами небо, промолвил дон Эстебан, и все столпившиеся вокруг прихлебатели разом закивали:
— Да-да, сеньор, именно так.
Спешившись, все сгрудились под густой кроной орешника, глядя, как рядом течет бурый поток дождевой воды, песка и глины.
— Что, разве нет где-нибудь поблизости какого-нибудь подходящего постоялого двора или корчмы? — поправив мокрые золотистые локоны, юный паж обвел взглядом свиту. — А где, кстати, наши проводники, еще не вернулись?
— О нет, благороднейший дон Эстебан! Как ушли присмотреть лучший путь, так пока и — сами видите — нету. Наверное, никак не могут выбрать, по какой дороге нам дальше ехать.
— Что ж, подождем. — Благороднейший дон нервно вздохнул, смахнул прилипший к щеке лист и, чуть подумав, приказал: — Эй, кто-нибудь! Взберитесь-ка во-он на ту горку да гляньте — не идут ли проводники? Устал я уже их ждать, надоело здесь мокнуть.
Слуги, по указанию своего юного господина, принялись устраивать дневку, первым делом разбив высокий шатер с шелковым верхом и желто-красными гербами Арагонского королевства, среди которых выделялся синий орел на серебряном фоне — герб дворянского рода Сикейрос-и-Розандо, известного, как всегда хвастал дон Эстебан, еще со времен древних вестготских королей.
— Проводников сразу ко мне, как появятся, — выглянув из шатра, приказал молодой придворный и, велев принести вина, прилег отдохнуть.
Запахло дымом костра — развели все-таки! — под пологом шатра надоедливо зудел комар, однако же вовсе не тревоживший сейчас юного дворянина, погрузившегося в свои, надо сказать, не очень-то веселые мысли. О, дон Эстебан, несмотря на свой возраст и напыщенный внешний вид, вовсе не был таким глупцом, каким считали его при дворе многие, и хорошо понимал, зачем его отправили в Матаро — как неофициального посланника. Якобы разнюхать — что там с императором Георгием, насчет которого с недавних пор ходили самые разные слухи, один невероятней другого. Одни говорили, что император спешно уехал на север, в Руссильон, собирать войска, другие — что еще дальше, в Германию, с той же целью, третьи же считали, что глава могущественной коалиции врагов подался за флотом к венецианскому дожу. Так это было или сяк — точно никто не знал, однако бывшие при императорском дворе соглядатаи дружно доносили, что великого князя при войске нет. А вот куда он делся — в Германию ли, в Венецию, — и предстояло поскорей выяснить дону Эстебану. Вроде трудное и важное дело, которым можно было бы гордиться и человеку куда старше возрастом, нежели молодой посланник, однако же последний прекрасно понимал, что даже сам король не относится к нему со всей серьезностью и никогда не поручил бы по-настоящему важное дело… А раз послали — так это вовсе не высокое монаршее доверие, а интриги завистников и врагов, коих при любом королевском дворе немало. Они, они, гнусные старые интриганы! Старый козел Дос Сантос да его дряхлые похотливые дружки — Вальдес и Манчо, чтоб им пропасть! Небось они и посоветовали отправить в Матаро Эстебана — и с глаз долой, да и порученное дело, глядишь, не выполнит, провалит — дурачок ведь еще! Эти старые козлы действительно так и считали — дурачок! Но… тогда зачем пошел у них на поводу славный король Альфонсо? Тоже считал дона Эстебана не слишком умным? Нет, не считал! Тогда б не поручил столь важное и ответственное дело, а раз поручил, то… А может, просто решил спровадить надоевшего юнца с глаз? Может. Хотя что гадать? Надо просто выполнить поручение со всем надлежащим тщанием и в кратчайшие сроки! Тогда поглядим на этих стариков — Дос Сантоса и прочих!
— Желаете ужинать, мой господин? — заглянувший в шатер слуга прервал мысли благородного гранда.
Дон Эстебан встрепенулся:
— Ужинать? А не рановато еще?
— Да нет. Мы ведь не обедали, мой сеньор, — поклонился слуга.
— Не обедали, в этом ты прав. — Посланник зябко поежился и, потерев руки, прислушался к отдаленному волчьему вою. — А говорят, здесь нет волков.
— Врут, мой господин! Тут их вволю.
— Проводники еще не пришли?
— Нет, благородный сеньор. Где изволите ужинать? У костра или прикажете подать все в шатер?
Юноша задумчиво почесал в затылке:
— Пожалуй, к костру выйду. Что за перевал у нас впереди?
— Перевал Сан-Иглесио, мой сеньор.
— Да-а-а… — Выбравшись из шатра, дон Эстебан покачал головой и присвистнул: — До Матаро нам еще дня три. Ладно, черт с ним. Что там на ужин?
— Жареная рыба, мой господин. А еще салат из перепелиных язычков и буженинка.
Накрыв белой, расшитой гербами Арагона и древнего рода Сикейрос-и-Розанда скатертью походный раскладной столик, слуги ловко расставили серебряную посуду, бокал, положили вилку и нож, принесли от горящего неподалеку костра яства.
— А дождь-то стихает, кажется. — Со всем придворными изяществом положив на край блюда рыбью кость, дон Эстебан посмотрел на затянутое тучами небо.
Прорвавшиеся сквозь натянутый над столом и креслом полог капли тяжело упали в бокал с красным терпким вином из погребов короля Альфонсо.
— Слава королю! — подняв бокал, улыбнулся посланник.
Слуги и воины хором откликнулись:
— Слава!
В этот момент где-то рядом, на лесной дорожке, послышался стук копыт и крики — по-видимому, возвращались проводники и посланные за ними воины. Дон Эстебан скривил губы — могли б так не орать, как-то это не слишком вежливо по отношению к…
Выскочив на поляну, захрипел, рухнул в траву раненный стрелой конь, а вылетевший из седла всадник — один из воинских слуг — ударился головой о пень и затих, оросив траву черной, вытекшей изо рта кровью. В левом боку нечастного торчала стрела…
— Мавры!!! — вылетел на поляну еще один воин. — Мавры!
— Мавры? — вскочив на ноги, посланник схватился за меч. — Откуда здесь мавры? Наверное, это просто разбойники… Тем хуже для них! Латы мне! Живо!
Увы, доспехов юный кабальеро так и не дождался — со всех сторон из-за деревьев полетели, посыпались смертоносным дождем стрелы, так что дон Эстебан и оглянуться не успел, как почти все из его свиты оказались убитыми либо ранеными. Впрочем, большинство расползлись по сторонам, таясь среди папоротников… Увы, сему не очень-то доблестному примеру вынужден был последовать и сам молодой рыцарь, хотя он вовсе не был трусом, но не был и дураком, прекрасно понимая, что противостоять сейчас неведомым стрелкам — гиблое дело. Выцелят, пошлют в сердце стрелу — и как зовут, не спросят. Подлые, гнусные твари! Напали исподтишка, даже рож своих поганых не показали, трусы! И как с такими сражаться? Да никак! Гораздо разумнее отползти, определиться, увидеть, наконец, нападавших, а уж затем…
