Сдернул со стены трубку прямой связи.
– На вахте, за компасом следить!
Репетир показывал, что «Сердитый» уклонился от рекомендованного курса на целых двенадцать градусов к зюйду и, естественно, поймал волну лагом.
– Есть, командир! Зевнул, виноват. – Тарханов не стал оправдываться и ссылаться на неправильную волну и ветер. Это хорошо.
А волнение и вправду резко усилилось. Баллов до пяти.
Тут и сам Ляхов виноват, не предупредил вахту, что остров Кипр перестал заслонять их от ветров, стекающих к морю с вершин хребта Тавр. В лоции, кстати, об этом упоминалось.
– Бывает. Возьми сразу двадцать к норду, на волну посматривай. Вразрез иди. Если ветер будет крепчать – поднимусь на мостик.
– Есть, командир!
– Надо было тебе в морское училище поступать, – без тени лести сказала Татьяна, когда катер выровнялся на курсе и даже слегка прибавил ход.
– Упаси бог. Для развлечения – хорошо, а всю жизнь так – увольте.
Он допил то, что уцелело в кружке, трубку набивать не стал, взял сигарету из коробки в центре стола.
– И мне тоже… – на памяти Ляхова Татьяна закуривала четвертый или пятый раз. Но видно было, что раньше курила много, это легко определить по манере держать сигарету, затягиваться, выпускать дым.
– Так о чем мы? Ну да, я решила, что если этот человек проявит хоть малейшую настойчивость, я соглашусь. Пусть «курортный роман», на неделю, две – все равно. Мне это было очень нужно тогда. Видишь, я сейчас с тобой скорее как с врачом говорю, чем с другом моего «мужа»…
– И правильно. Я примерно это и имел в виду. Продолжай, да.
– Получилось несколько иначе. Налет бандитов, бой в гостинице, признание Сергея, предложение поехать с ним… Это ведь сумасшествие, согласись, бросить все, работу, дом, очертя голову, не зная куда, зачем…
– Или – не сумасшествие. А расчет. Причем – не твой. Посмотри, как интересно складывается. Сергей ушел в отпуск, он не обязан был вообще ехать в Пятигорск, но поехал. Поучаствовал в деле, которое не хуже сделали бы и без него. Зато успел вообразить, что в городе юности его ждет некое романтическое приключение. И тем вечером отправился на поиски именно его.
Допускаю, что, не встретив тебя, он снял бы любую симпатичную девушку, которых полно отирается возле дорогих ресторанов и интуровских гостиниц. Однако он тебя встретил.
Ляхов не обратил внимания на протестующий жест руки с зажатой между пальцами сигаретой.
– Он тебя встретил. Уехал со своей командой, потом вернулся. К тебе… За тобой ли – пока неизвестно. Потом – налет бандитов и бой. Как там было и что – тебе виднее, я не присутствовал. Но! Если бы не факт знакомства с тобой, он бы в город не вернулся. Некому было бы освободить «Бристоль» и тебя. Нам бы в руки наверняка не попал Фарид. Не случилось бы то, что случилось в Москве со мной и Майей. Мы не поехали бы с вами на рыбалку, с которой нас выдернул Чекменев для своего с Маштаковым эксперимента. Мы не оказались бы здесь. Не встретили бы чеченца Гериева, который предупредил нас о покойниках. И ты не помогла бы ему раньше времени уйти в мир иной. Возникает вопрос – зачем?
– Ты говоришь – это я его убила? Как? Зачем? Пытался оказывать ему помощь – ты. Не сумел. При чем тут я?
– Ни при чем. Разве я тебя обвинял? Вот ты меня – да! Вспомни свои тогдашние слова. Вспомнила?
Татьяна попыталась, это было очевидно.
– Нет. Разве что-то подобное было?
– Было, Таня. Могу тебе напомнить твои слова, только не очень хочется. Отнесем их на общее расстройство, в том числе и памяти. А теперь скажи, что тебя так мучило после этого? Если считаешь, что ни в чем не виновата. Депрессия откуда, слезы немотивированные, нервные срывы?
– Майка наболтала? – Татьяна сузила глаза и скривила губы. – Вот гадюка. А обещала…
– Ничего она не болтала. Не знаю, о чем вы с ней разговаривали, мне она не передавала. А зря. Проще было бы. Однако у меня и своих глаз достаточно. И сообразительности. Ты и до этого сильно нервничала. Неадекватно ситуации, а после встречи с чеченцем – особенно. Так в чем дело? И таблетки успокоительные глотать не надо было. Откуда ты знаешь, что это за таблетки? Соответствуют они твоему диагнозу или нет. Чаще от такого самолечения крыша едет еще быстрее.
Это Вадим сказал навскидку. Просто по догадке, мол, если человек плохо себя чувствует, имеет доступ к медикаментам, в том числе и сильнодействующим, а вдобавок еще слегка причастен к медицине без глубоких в ней познаний, то наверняка вообразит, что фенамин или элениум могут помочь. Да и поведение Татьяны последние дни наводило на соответствующие выводы.
Однако сейчас он, кажется, попал гораздо глубже.
Татьяна вздрогнула, в уголках больших глаз показались слезы.
– Откуда ты знаешь? Про таблетки?
Вадим предпочел промолчать. Тут нечто другое. Если бы она вчера-позавчера что-то и принимала, подобной реакции его слова не вызвали бы. Он просто сделал значительное лицо. В том смысле, что от нас ничего не укроется. Признавайтесь лучше сами.
Просто потянулся к бутылке и налил ей еще одну рюмку.
– Выпей не торопясь. Теперь-то чего нервничать? Мало у кого что случалось… А сегодня живем, плывем. Берег далеко, возможный враг авиацией и подводными лодками не располагает. Бог даст, и доплывем. Сергею ты ничего об этом не говорила?
Девушка помотала головой отрицательно. Залпом выпила рюмку, не успев прочувствовать, как ликер подействует, попросила еще. Причин отказать не было. Все к лучшему…
– Примерно за год до встречи с Сергеем мне стало совсем плохо. Подвернулся там один… Вроде как очередная любовь… А на самом деле… Ты не представляешь, какая гадость, мерзость! Раньше и не думала, что бывают такие подонки… И так вдруг все стало… Прямо на дежурстве спустилась вниз, купила в ларьке у аптекарши, Аллы, пузырек, она про мои дела знала, думала, от нервов, продала без рецепта. Я его целиком и выпила. Сначала с девчонками в баре по коньячку, для смелости, а потом сразу пятьдесят таблеток.
Вот оно что, прикусил губу Ляхов. Вот откуда все тянется. Многое становится понятнее.
Но – промолчал и сейчас. Пусть продолжает. Алкоголь сам по себе куда лучший психотерапевт, чем дипломированный специалист. А он так даже и не специалист.
– Если я и не умерла тогда, так совсем чуть-чуть. Три дня в коме, говорят, была. Неделю – в реанимации. Еще потом месяц – в санатории для больных постсуицидальным синдромом… – Она грустно улыбнулась, и лицо ее как-то сразу осунулось, совсем не по возрасту. – Врачи там хорошие оказались, очень доходчиво мне про мою глупость объяснили. Между прочим, помогло. Больше такое желание не возникало.
