– Я.
– Считай, отомстил… Ну а Тварра… Да не смейтесь вы, перед человеком стыдно! С Тварром ты можешь встретиться хоть сейчас и даже забрать его себе, коли придет такая охота.
– Так это можно сделать? – Юний был до крайности удивлен.
– Запросто, – хохотнул Беральд. – Будь гостем в нашем селении!
Рысь искренне улыбнулся и протянул руку:
– Что ж – я тому рад! Идем!
Глава 14
Июль 235 г. Могонциак
Лупоглазый Тит
Существенные изменения в уголовном праве Рима происходят под влиянием политических перемен – кризиса республиканских институтов и роста всевластия императоров.
История государства и права зарубежных стран. Том первый
Апелляция! Именно за этим Юний тайно вернулся в Могонциак вместе с группой германских торговцев кожами – людьми старосты Хизульфа. Отменить явно несправедливый приговор, подать апелляцию самому принцепсу… Будет ли от этого хоть какой-нибудь толк, ведь Верула – человек Максимина Фракийца?! Рука руку моет… Вот если бы апелляцию подал не лично Юний, а какой-нибудь известный человек, облеченное немаленькой властью лицо… или, скажем, сообщество… Ну да! Сообщество юристов из Августы Треверов! Вздорное обвинение Рыси – пятно на все сообщество, да и Верула для юристов из Августы – никто. Как вот только туда добраться «государственному преступнику»? Одно дело – Могонциак, приграничный город, и совсем другое – Августа Треверов. Может быть, удастся встретить кого-нибудь из юристов в Могонциаке? Смутная, призрачная надежда, хотя кто знает? Другой нет. Или восстановить свое доброе имя, или всю оставшуюся жизнь провести за рекой, став вожаком какой-нибудь разбойничьей шайки. Не совсем приличное дело для юриста. Впрочем, было и еще одно дело, которое привело Юния в город, – наказать Верулу! Нет, не подстеречь его где-нибудь в темном углу, а наказать юридически – организовав обращение в суд. С этой целью Рысь привез с собой и свидетелей – старосту Хизульфа и его людей. Впрочем, те и сами были вовсе не прочь выступить в суде, понимали – пока у трактирщика Эрнульфа такой покровитель, как Домиций Верула, добра для деревни не жди! Кстати, к судебному заседанию обещались подъехать и ветераны – по тем же самым причинам.
Судебный процесс против Верулы, конечно, был выгоден Рыси – в случае успеха на Верулу переходила часть обвинений, предъявленных ему самому, в случае же неудачи само судебное заседание должно было заставить Верулу стать осторожным, затаиться и думать в первую очередь о защите.
Эх, жаль, самому Юнию не удалось присутствовать на судебном заседании! Он провел это время в небольшом кабачке поблизости от базилики, где шел процесс. И еле дождался истца, коим выступал староста Гретарка Хизульф. Хитрый старик понимал: сейчас в Гретарке слишком сильны позиции Эрлоина, а вот если Веруле станет не до трактирщика… А в случае проигрыша дела всегда можно будет уйти за Рейн, к родичам.
– Хизульф! – Наконец уже ближе к вечеру Юний дождался.
Староста, степенно разгладив длинные седые усы, уселся на скамью, бросив плащ корчемному служке.
– Ну? – нетерпеливо поторопил Юний. – Рассказывай.
По словам Хизульфа, все свидетели со стороны истца выступали прекрасно – «говорили, словно по писаному». Вина Верулы – «измена» и «организация убийств» – полностью подтвержалась их показаниями – самим Хизульфом, Виницием, горшечником, делавшим странные свистульки, изображавшие вой оборотня, родственниками погибших у Черного урочища людей, молодыми легионерами, матросами с барки «Нумидия», ветеранами… Да, очевидцев хватало. Были и вещественные доказательства – куски медной руды, деревянная пила с окровавленными зубцами, человечьи кости и даже ветхая, времен Домициана, грамота, подтверждающая право жителей деревни владеть прилегающими землями, в том числе горой и оврагом.
Еще в первой части заседания было доказано, что Верула, злоупотребляя своим служебным положением, вступил в преступный сговор с интендантом восьмого легиона Папирием, для того чтобы, намеренно запутывая границы при нарезке ветеранских участков, вызвать у поселившихся близ горы-месторождения людей ссоры и тяжбы. Чтоб не о горе думали, а о том, как разобраться с ближайшим соседом да сохранить свои земли.
В общем, в отношении Верулы обвинений хватало. Кроме «измены» и «убийств», еще и должностные преступления, и отличающиеся особой общественной опасностью «деликты кримина», и целый шлейф «деликтов привата», ущемляющих права частных лиц. Ну, самое главное, конечно, – измена! Ведь это он, Домиций Верула, отдавал приказы трактирщику Эрлоину, чтобы тот призывал из-за реки диких варваров! Позор, неслыханное дело! Правда, прямых свидетелей этого было мало, но ведь и за меньшие преступления людей распинали, или сжигали на кострах, или подвергали еще какой-либо казни.
А Верула сидел себе спокойно, смеялся, даже пару раз насмешливо подмигнул Хизульфу, будто знал: ничего ему не будет. Правда, когда речь зашла о горе с медной рудой – побледнел. Наверное, понимал, что оттяпать ее у деревенских уже будет довольно трудно. И, осознав это, Верула оглянулся столь злобно, что, по словам старосты, ненавидящий взгляд его едва не расплавил кирпичные стены базилики.
Правда, судья-наместник отмел почти все обвинения в отношении Верулы, сославшись на скудость доказательной базы – ничего себе, скудость! Единственную уступку пришлось сделать насчет месторождения. У Домиция все равно не было на него никаких документально подтвержденных прав. А ведь еще бы немного, и он просто-напросто купил бы за бесценок и гору, и овраг, а уж потом бы развернулся. Впрочем, он и сейчас вовсе не терял надежды. Адвокат Верулы – нанятый в Августе Треверов знаменитый Лупоглазый Тит – быстренько подал апелляцию, которую судья принял с явной благосклонностью.
– Дело это сложное, – под конец пояснил наместник. – Думаю, в нем будет разбираться лично цезарь!
– Слава Цезарю!
– Гаю Юлию Веру Максимину Цезарю Августу слава!
Услыхав имя защитника, Юний вздрогнул:
– Как, как ты его назвал?
– Лупоглазый Тит, – повторил Хизульф. – Так его называли за глаза, в зале.
– Отлично! – Рысь хлопнул в ладоши. – Мне необходимо с ним встретиться, и как можно быстрее.
– Но он выдаст тебя властям! – напомнил староста. – Ты же преступник.
– Не выдаст, – усмехнулся Юний. – Вернее, не успеет. Я ведь живу не дома, на постоялом дворе, и ни с кем, кроме тебя, Хизульф, не общаюсь. Да, есть какой-то риск. Но поговорить с Титом надо. Сейчас… – Подозвав служку, Рысь попросил папирус и чернила. Быстро нацарапав записку, протянул старосте. – Пусть твои люди незаметно сунут ее Лупоглазому Титу.
