А отъезд, похоже, намечается - вести с границ, особенно с западной, тревожные. Нет, пока не видно сбора ополчения, и купцы всё так же ходят - а это первые разносчики новостей. Половина, мне кажется, вообще шпионы. Но вот вести от Литовского двора нерадостные. Знати хочется холопов, добычи и славы, о московской резне они знают, и летят подметные письма, составляются при дворе партии, да еще поляки подзуживают - мол, поможем, войско соберем... нам тоже добычи охота.
Так что не столкнуться бы уже в этом году с Литвой вновь. Есть, конечно, и противники войны - но их немного. Еще князьки, кто помельче, туда-сюда бегают. В Московии крестьянам повольготнее, в Литве - благородным. Соответственно, Москва переманивает персональными льготами и почестями литовскую знать, особенно православную, а Великий Князь Литовский - тех из сторонников Шуйских, до кого руки не дошли. Интересно, много ли наших литовцы сговорили? Ведь иные могут и прямо на поле боя перебежать, здесь такие номера проходят. Впрочем, это работает в обе стороны. У Москвы тоже ключик есть - идеология, в смысле вера.
А тот же новый полк еще не готов. Нет, в принципе, на отражение можем выступить - только как? У половины стрельцов пищали старые, выучка пока хромает, хорошо хоть, порох еще есть, упаси боги экономить на припасах. Еще, конечно, придут ополченцы, но с них толку меньше.
- Вот ты, Сергей, говоришь, что можно пищаль ручную сделать скорострельную, как крепостные старые делали, да доброго боя вдаль, как новые, так скажи мне, зачем ты ко мне пришел?
- Как же, Олег Тимофеич, розмысл-то над нами старший - ты, тонкостей дела железного много против меня знаешь, вдруг где ошибка вкралась.
- Ну, вкралась, и не одна, но почему ты ко мне обратился, а не к кузнецам, например?
- Так ведь поспрошал я кузнецов, могут ли короб железный... прости, Олег Тимофеич, стальной отковать - говорят, могут. А Гришка-точильщик...
- Токарь, Сергей, токарь. Точильщик - это Афанасий, он снасть режущую затачивает. Еще заточником назвать можно. Ладно, продолжай.
- Гришка-токарь бает, в жизнь ему на станке ровно короб не вырезать. Было бы круглое что - так сработать можно, а тут, говорит, место закрытое получается, не подберешься[17].
- А не пробовал образец иной сделать, чтоб на станке токарном все же сполнять? Или сразу печатать?
- Так ведь не выходит, точно не отпечатать, а как переделать под станок - сообразить не могу.
- Что же товарищам-то не обратился?
- Да говорили уж, только не нашли, как добро сделать.
Нет, идея знатная, мне аж завидно. Зарядная камера-кружка... какая там кружка - стопка, пищаль-то ручная - снабжена медным колечком-обтюратором, и зажимается в коробке клином от фитильного S-образного рычага. При это еще и устанавливается по углу, за счет бокового выступа. И под ударный кремневый замок эта конструкция переделывается. Проблема в соосности зарядной камеры и ствола. Саму камеру более-менее точно можно проточить - а вот расточить коробку... изделие-то не штучное, даже если допустить технологическое отверстие в её торце - всё равно, заводить каждый раз Г-образный резец. Был бы станочный парк посолидней, и токарь не единственный в Москве - можно было бы попробовать.
- Приходи на учебу сегодня, Сергей. Я-то понял, как сделать, но дороговато выходит, не стрелецкая пищаль - такая боярину впору. Может, вместе все сообразим.
Иван Овчина-Телепнев-Оболенский к разговору прислушивался с интересом. Благо вечер уже, дела разобраны, нужным ход дан, а ненужным - тоже ход... в 'отставной сундук'.
- Что, розмысл, ужели правду Сережка говорит? Ежели пищальники и далеко и скоро бить смогут - большая подмога войску будет.
- Может, Иван Федорович, может. Только работы на один ствол по времени - втрое выходит, да каморы зарядные еще. Их ведь по паре дюжин на одного стрельца надобно, а и моими-то пищалками еле-еле московский постоянный полк оснастили. Затянем с перевооружением - толку от пяти сотен-то московских будет, коли остальные со старыми пищалями выйдут? Ну будет в строю место, к которому близко сразу не подступишься - так остальных выбьют, потом и стрельцов твоих побьют.
- Приду сегодня, погляжу, как купно думать будете. Вдруг что дельное выйдет?
- Тогда, боярин, скажи уж, когда тебя ждать? Счетная наука тебе ведома, время твое на скуку переводить не хочу.
- Ничего, заодно и на стрельцов погляжу - добро ли учатся? Давно не был, догляд же лишним не бывает.
Пищальная школа, позднее - Военно-Розмысловая часть московской Академии - оружие посерьёзнее пушек. Немного толку с самого совершенного оружия, если войска не умеют его применять. Да и оружия будет немного, если всё в одиночку налаживать и продумывать. Кадры и правда решают всё. Церковь, например, это понимает - на каждом занятии присутствует не меньше семи иноков. Считается, что они особо преданы иосифлянству - но 'бомба' в том, что принятая в школе практика обучения подразумевает обсуждение идей, рассмотрение множества подходов к одному вопросу. Не со всеми, понятно, только с самыми 'размыслистыми' - так ведь за ними особый присмотр и нужен. И 'пастыри', пытаясь понять, что же обсуждают их подопечные, просто вынуждены мыслить в инженерном стиле. А в нем нет авторитетов - есть эффективность конкретного решения по множеству параметров, для каждой конкретной ситуации. Вдобавок, нет и 'костылей мозга', в виде копьютеров и справочников. И каждое решение приходится обсуждать.
Вот рассматривали возможный завод в район Алексина. Так ли мельницу или двигатель расположить, или сяк? Что, в Туле так построили? Но там, где строили - склоны крутые, а у нас? А торговле не помешаем, если плотину через эту конкретную реку построим, может, лучше паровик поставить? А снабжение завода и рудокопов хлебом и лесом?
И приходится думать, рассматривать преимущества и недостатки конкретных готовых решений, варианты новых... Нож острый иосифлянству, с его любовью к подавлению авторитетом. И потихонечку сам стиль мышления меняется у иноков. Критическое отношение к уже сделанному, даже собственноручно, готовность к диалогу - переходят из узкого раздела механики в 'соседние' области.
Были недавно такие интересные товарищи - нестяжатели, они же - заволжские старцы. Отличались стремлением понять суть положений веры. Даже церковные книги иной раз правили, если считали, что находили ошибку. Причем, правили не от балды, а перелопачивая множество других источников на ту же тему, и размышляя над смыслом. Иосиф Волоцкий со товарищи только потому и смог их пересилить в 'министерстве по делам веры', что прогнулся под Василия III, одобрив его развод с Сабуровой, и последующую женитьбу на Елене Глинской. Нестяжатели же уперлись - и проиграли.
