Потому, когда на окраине какого-то поселка нашлась дорожная забегаловка, обрадовался и ей. Таксист, продолжая клеймить человеческую глупость, уехал, а я вошёл в маленькое прокуренное помещение, где несколько дальнобойщиков ждали, когда дорожные службы расчистят снег. Мой белый костюм произвел впечатление, но все шоферы были людьми в возрасте и нездорового интереса к странному типу не проявили.
Я занял место за пустым столиком и заказал какой-нибудь еды. Буфетчица принесла яичницу глазунью, и пока я ел, стояла невдалеке, сложив руки под грудью, и задумчиво меня рассматривала. Когда я отодвинул тарелку, она подошла и без спроса села рядом.
— К ночи обещают похолодание, — сообщила она, хотя это и так было очевидно.
— Я слышал, — признался я.
— Ночью, будет совсем холодно, — внесла она ценное уточнение в прогноз погоды.
Я промычал что-то неразборчивое, подтверждающее ее совершенно справедливое замечание.
— Плохо, наверное, в такую погоду спать одному, — вздохнула она.
— Да, конечно, — опять согласился я, не понимая, что ей от меня нужно.
— Хочешь девушку на ночь? — вдруг спросила она.
— Какую еще девушку? — не сразу понял я. — Зачем?
— Ну, как зачем, сам, что ли не понимаешь, — удивилась буфетчица. — Для этого самого.
Я понял, что она имеет в виду и отказался.
— Нет, спасибо, не хочу.
— Ну, что вы все такие жадные, — огорченно сказала она, — не даете девушке немного заработать!
— А где сама девушка? — поинтересовался я.
— Как где? Ну, например, я, — уточнила она. — Не нравлюсь, что ли?
— Нет, почему же, конечно, нравишься, — успокоил я это странное существо. — Только у меня сегодня другие планы.
— Старшему сыну нужно теплую обувь купить, вот и приходится подрабатывать, — пожаловалась она. — Может, надумаешь? Я дорого не возьму.
— Нет, не надумаю, а вот заработать дать могу. Ты не знаешь, как отсюда подойти к имению, что у вас в лесу?
— Знаю, туда дорога есть, — просветила она меня. — Только туда никого не пускают.
— Вот и я о том же. Прямо по дороге меня не пустят, а у меня там девушка работает, хочу ей сюрприз сделать.
— Любовь, что ли? — понимающе, вздохнула тетка. — У меня тоже любовь была, вот теперь одна троих тащу.
— Так что, сможешь помочь? — не дал я ей уклониться в сладко-горькие воспоминания.
— А сколько заплатишь?
— Хорошо заплачу, всем твоим детям на зимнюю одежду хватит.
— Правда, что ли? — с сомнение спросила она. — А не обманешь?
— Сказал, заплачу, значит заплачу. Есть туда окольная дорога?
— Почему не быть, есть. Мы в усадьбу летом по грибы ходим. Там столько белых! Не поверишь, я в прошлом году десять трехлитровых банок закатала. Только учти, детская одежда дорого стоит! Стала бы я себя иначе предлагать!
— Учту. Только, говорят, там все охраняется, имение проволокой окружено, а она под током!
— Это само собой. Проволока, конечно, есть, только, кто же в нее полезет. Мы с заду заходим, там ничего такого нет. И на сапожки дашь? Мне тоже в люди выйти не в чем, а когда девушка в плохой одежде, ею мужики брезгуют. Эх, жизнь наша…
— Так, выходит, ты одна с тремя детьми? А государство, разве не помогает?
— Почему не помогает, помогает. На каждый Новый год детям подарки дают. Конфеты, орехи. Грех жаловаться!
— Понятно. И когда можно пойти в имение?
— На усадьбу-то? Да хоть сейчас. Мой старший тебя и отведёт. А как с деньгами?
— Давай карточку, я тебе сразу перечислю на счёт, — сказал я, подумав, что если она меня и обманет, деньги пойдут на благое дело.
Женщина посмотрела на меня как на блаженного и притянула карточку. Мы пошли к буфету, где был банкомат и я перевёл деньги.
Она заворожено прочитала сумму, потом заглянула мне в лицо:
— А ты, правда, не хочешь? Уж как бы я для тебя постаралась!
— Спасибо, лучше позови сына.
Она тут же позвонила. Телефоны, пожалуй, оказалось единственным, что мне безоговорочно нравилось в этой эпохе.
Сын, как только услышал, что мать от него что-то хочет, сразу встал на дыбы. Начался бесконечный семейный спор, в котором я не участвовал, вернулся к себе за столик. Дальнобойщики, заинтересовавшись нашими переговорами, уже с любопытством на меня поглядывали. Наконец матери удалось уломать строптивое чадо. Она подошла ко мне с гордым видом и сообщила, что сын сейчас придёт.
— Павлик хороший мальчик, во всем мне помогает, — похвалилась она. — Иногда только упрямится, но если хорошо попросишь, то всё сделает. Просто к нему нужен особый подход.
Сообщив эти обнадеживающие сведения, она вздохнула. Я представил себе ленивого гадёныша, которого нужно постоянно умолять ударить палец о палец, и вздохнул вслед за ней.
— Только ты ему не говори, что я этим занимаюсь, — попросила она. — Дети ни о чём не знают.
Сын явился только через полчаса. На вид ему было лет пятнадцать, обычный подросток: худой и ещё нескладный.
Он независимо, вернее будет сказать, небрежно со мной поздоровался и покосился на мать. Она откровенно любовалась своим детищем.
— Павлик, этому человеку нужно попасть на усадьбу к Вороновым, — просительно сказал она. — Ты его не проводишь?
— Еще чего, мне что, больше делать нечего! — возмущённо заявил он.
— Он нам хорошо заплатил, тебе же нужны теплые сапоги…
— Тебе заплатил, ты его и провожай, сейчас в лесу снега по колено!
— Сынок, ну я тебя очень прошу, — умоляюще сказала буфетчица. — Послушайся мамку. Ему туда очень нужно попасть. Я бы сама отвела, но как тут все бросишь!
Паренек шмыгнул носом и смилостивился:
— Ладно, чего ты, чуть что, сразу в слезы. Когда вести?
— Сейчас, — сказал я. — У тебя есть теплая одежда?
— И так сойдет, — сердито ответил он. — Сам гляди, не замерзни!
«Чего мне сейчас не хватает, так это трудных подростков», — подумал я.
— Тогда пошли, — сказал я, поднимая вещевой мешок со своим «оборудованием».
Павлик пожал плечами и направился к выходу. Я вышел на улицу вслед за ним. За то время, что я просидел в забегаловке, заметно похолодало. Ветер продувал даже мою утепленную куртку. Пареньку в его легкой одежде идти в лес было нельзя, замерзнет и у меня появится еще одна проблема.
— У вас здесь есть магазин одежды? — спросил я.
— Так тебе что нужно, — нахально спросил он, — магазин или усадьба. Ты бы выбрал что-нибудь одно!
— Сначала магазин, — ответил я, не обращая внимания на его тон. — Ты бывал в самом имении?
— На усадьбе что ли? — по-своему уточнил он. — Ну, бывал, а тебе-то что?
